26 октября
Утром в девятом часу пошёл на вокзал [провожать] Вику, который собирался уехать с 21-м номером, "Максимом Горьким". Погода наисквернейшая - дождь при тёплом южном ветре, который быстро заставил растаять грязь, застывшую в прошлые дни, и нам пришлось шлёпать по этой грязи и лужам, так что, когда пришли на вокзал, у меня были полные сапоги воды, и промокла шинель. На вокзале стало с первого взгляда ясно, что с этим поездом не уедешь - все теплушки, из которых состоит 21-ый номер, были переполнены, а, кроме того, возле них масса народу, чающих попасть туда. Подумав, мы решили, чтобы Вика сходил узнать, продают ли ещё билеты, и не будет ли ещё прицеплено несколько теплушек к поезду, а я остался караулить его багаж, ёжась от дождя и оглядываясь кругом.
Картина была не из весёлых: всюду около вагон[ов], а то и под вагонами виднелись оборванные и измокшие фигуры людей, как взрослых, так и детей, ютившихся около своего бедного багажа, и старавшихся найти хоть какую-нибудь защиту от дождя и ветра.
Несчастные люди! Около меня пробежала, всхлипывая, какая-то женщина, шлёпая без разбору по лужам огромнейшими пимами, надетыми на неё. Из разговора других я узнал, что она попросила каких-то двух субъектов помочь ей отнести багаж её в вагон. Те понесли, но дорогой, воспользовавшись минуткой, когда она, оглушённая шумом, поднявшимся при приходе поезда, зазевалась, исчезли вместе с багажом. И вот женщина бегает по станции, разыскивая свой багаж. Труд напрасный.
-На то и щука в реке, чтобы карась не дремал, - авторитетно произносит какой-то оборванный тип.
Вика узнал, что на этот поезд билетов больше не выдают, но что вечером пойдёт другой поезд N51. Тогда мы отнесли Витин багаж к доктору Абдрину, живущему около станции, и простились. Вика пошёл домой, а я в контору Части пути. Оказалось опять рано, но я решил всё же дождаться Коллегу, и, в ожидании, вступил в разговор со сторожем, который, служа когда-то с Костей и Колей, стал расспрашивать о них.
Просидев в конторе полчаса и узнав, что Коллега приедет на передаче, я пошёл встречать её [передачу] с надеждой повидать Лилю Хрулинскую. Но последней не было. Встретил лишь Перикла Палагеевича, который и обещал устроить меня у себя в конторе. Довольный таким оборотом вещей, я весело зашагал в Райвоск, где тотчас же принялся за работу - разобрал бумаги по делам и подшил их. Но этой работы мне хватило лишь до двенадцати часов, а потом вновь не знал, чем заняться.
С радостью дождался четырёх часов и отправился. Дорогой зашёл на почту и получил там письмо от Кости, который пишет, что едет сравнительно хорошо. Только разочаровался в Ивкове. Пишет, что Ивков груб. Поздно же заметил это он! Мы к подобному заключению пришли все после первой же встречи с Ивковым.
Выйдя с почты, я встретил Лилю Хрулинскую и пошёл провожать. Хоть погода не благоприятствовала подобным проводам - был ветер, холод, а, главное, грязь непроходимая, я всё же проводил её за Каменку. Она приглашала меня зайти к ним, но я, пообещав явиться, помчался домой, с надеждой застать Вику ещё дома.
Прихожу и вижу: Вика спит. Оказывается, он не попал и на второй поезд. Теперь ему придётся ехать завтра с почтовым. А чтобы не остаться и на него без билета, Вика собирался с вечера сегодня идти встать в очередь к кассе. Но я отсоветовал: что за смысл стоять целую ночь в очереди? Да плюс к тому, не быть уверенным, что всё же билет достанешь. Лучше идти завтра пораньше утром и, если билетов не будет, садиться без билета и заплатить штраф. Так и решили.
