Бедная моя мама потеряла свой оперный голос и вынуждена была пришивать пуговицы к солдатским шинелям (шила она левой рукой т.к. была левшой). Но конечно, ее заработок был мизерным, и на него нельзя было прокормить троих детей, поэтому мама решила отдать нас в государственный приют в Будапеште. Однако подолгу мы не могли оставаться там и каждый раз удирали домой к маме. Тогда мама решила отдать меня и Маргит в приют в город Сомбатхей, расположенный подальше от Будапешта у границы с Австрией. Я уже не помню, какие там были условия для детей. Но, независимо от этого, мы очень тосковали по маме. И мы снова решили сбежать из приюта. Случилось это вечером. Надо было перелезть через высокие железные ворота. Они были закрыты на замок. Я взял Маргариточку себе на спину, так как у неё на пятке образовалась гнойная опухоль, и она не могла ходить. Пришли на вокзал, устали. Я был похож на лорда Байрона, но только ногами (ведь я тоже прихрамывал, потому что родился с детским церебральным параличом). Мы сели в один из вагонов, и поезд отправился в Будапешт. Пришёл калауз и спросил наши билеты, но, увы, билетов у нас не было, даже не было ни одного филера. Проводник высадил нас в городе Дьёре (мы проехали половину пути до Будапешта), где и передал полицейскому, который отвёз нас в местную городскую тюрьму. Так мы впервые узнали ещё в детстве, что такое камера, решётки, тюрьма. С нами было ещё много заключённых женщин, возможно проституток, которые использовали в своей речи очень `странные' выражения. Так нам представилась возможность научиться "кое-чему" из того, о чём они болтали.
Но самое главное - надо было вырезать опухоль на пятке моей сестры. Я никогда в жизни не забуду, как стоя у больничного окна в тюрьме, слышал крики бедной Маргитки, страдавшей от жуткой боли. Не знаю, может быть, тогда ещё не применялись обезболивающие средства при проведении хирургических операций?
Наша тюремная еда была неописуемо плохой и скудной, главным образом она состояла из чёрного хлеба. А в это время в одной из газет, выпускавшейся в Будапеште, появилась заметка, где говорилось, что два малолетних ребёнка находятся в тюрьме города Дьёра. Ксчастью, моя мама прочитала о наших злоключениях в газете, приехала за нами, и, к нашей радости, забрала меня с сестрой в Будапешт.
Помню еще один случай, связанный с моей жизнью в приюте. Обычно, детей из приюта отдавали какому-нибудь хозяину, не имевшему детей. Как-то меня отдали священнику в одну деревню, и я у него работал пастухом. Надо было караулить находившееся на летнем выпасе стадо коров, чтобы оно случайно не перешло на люцерну. Мне не повезло, одна корова всё же оказалась в люцерне. Хозяин увидел это и бросил в меня палку, и чуть было не попал мне в голову. Той же ночью я решил удрать от этого подлеца. Сел на поезд в направлении Будапешта. На сей раз мне повезло. Один солдат (он тоже ехал в Будапешт) накормил меня и уплатил за мой билет. Он служил в коммунистических венгерских войсках. Это я понял, когда патруль румынских оккупационных войск зашел в поезд, чтобы арестовать солдата. Он быстро схватил свою военную шапку и сорвал с околышка коммунистический значок. Мы оба благополучно добрались до Будапешта и попрощались. Этого доброго человека я никогда не забуду.
