Одно из самых ранних воспоминаний — досчатая платформа и уходящий с ее левого края поезд. Темно-зеленые вагоны все уменьшаются и в самом конце переходят в окутанный дымом паровоз с тонкой трубой. И короткий свисток. А потом сразу тихо-тихо. Я смотрю на эту картинку как-то сверху и сбоку, могу поворачивать голову, а руками и ногами шевелить не могу. Кроме меня и мамы никого кругом нет. Об этом своем воспоминании позднее я несколько раз рассказывал маме. Она сначала не верила, что я помню этот эпизод, так как он мог относиться только к Расторгуеву, где мы снимали дачу в первое лето после моего рождения. Но все-таки она была вынуждена согласиться, спутать было не с чем: платформа была совершенно чистая, без домика билетной кассы, с новым ограждением в виде деревянных стоек с диагональными поперечинами, похожими на оборотные стороны почтовых конвертов. Такая платформа была только в Расторгуеве, а больше дачу там не снимали. На дачу выезжали каждое лето. Дачными местами были Салтыковка, Клязьма, Хотьково... Самый лучший сезон был однажды на Клязьме, когда мы с Вилькой были целое лето вместе, так как наши родители снимали дачи недалеко друг от друга.
Мама была очень собранным человеком. В памяти почему-то появляется уже редко употреблявшееся даже тогда, в тридцатые годы, слово аккуратистка. Это касалось всего, начиная от бисерного почерка и ношения пенсне (мама была близорука, она говорила, что это от того, что в детстве много вышивала) и кончая обязательной белой свежей блузкой и порядком в бумагах.
Со второго класса я и Вилька учились во вторую смену. Поэтому по утрам умывался я бесконтрольно. Но по выходным дням дело осложнялось: маме не надо было идти на работу и качество моего умывания проверялось. Но и все-таки, если мы шли в театр, моя шея опять проверялась. Если результат маму не удовлетворял, здесь уже разрешалось не идти на кухню умываться (там соседи могли готовить и раковина могла быть занятой), а протереть шею ваткой, смоченной туалетной водой, одеколоном или туалетным уксусом. Эта процедура не занимала много времени и я без спора на нее соглашался.
