Дневник полковника Рашевского - 80

20 апреля

В 1 час ночи в лучах прожекторов заметили 3 японских миноносца, расстояние до них дало возможность батареям открыть по ним огонь, и после нескольких выстрелов казалось, что один из миноносцев получил сильное повреждение, остальные отошли. В 1 ч. 30 м. ночи в виду батарей прямо с юга показался первый брандер, шедший полным ходом к выходу из порта. Со всех батарей но брандеру открыт был жестокий огонь, усиливавшийся по мере его приближения; вскоре вся береговая полоса опоясалась линией огня, в стрельбе приняли участие все временные, противудесантные и скорострельные батареи; временами отдельные выстрелы становилось трудно различать, поднялся почти сплошной гул. Вскоре брандер подошел к Электрическому утесу, как бы приостановился здесь, а затем под адским огнем, уже не только орудийным, но и ружейным (с пулеметов), прямо пошел к выходу, где взорвался и затонул, но, к счастью, не по оси, а сбоку, оставивши проход свободным. С брандера и миноносок все время стреляли по берегу из малых калибров, миноноски старались осветить дорогу прожекторами.

[...] На несколько минут наступило затишье, а затем показался второй брандер, снова одни, другой выстрел, а затем снова как общий гул всех батарей. С первого брандера в это время отчалили шлюпки и на веслах старались уйти в море, но их заметили, осветили прожекторами, ракетами, пущенными с батареи под маячной горой, и, пока крупные калибры заняты были вторым брандером, малые и пулеметы открыли по ним убийственный огонь. С берега ясно видно было, как рвались снаряды, осыпая лодки. [От] огня, от тучи пуль вода буквально кипела возле, движение шлюпок становилось все медленнее, весла, беспомощно взмахивая, валились в воду, и затем шлюпки, уже совершенно беспомощно, без всяких признаков жизни и управления, начинали болтаться на волнах; довольно сильное волнение также затрудняло спуск и движение шлюпок, и, видимо, на этот раз мало кому из отважных смельчаков удалось уйти целым. За первым и вторым последовали следующие брандеры, всего десять.[1] Два из них утонули, не дойдя даже до наших минных заграждений, вероятно, будучи расстреляны огнем батарей, два затонули на минах, а остальные прошли до бон и, увлекши их за собой, остановились у затопленных наших пароходов "Бари" и "Шилки" и др.[2] Ни одному из брандеров, однако, не удалось затонуть непосредственно в проходе; один уже совершенно остановился в желаемом месте, казалось, дело его удастся, но после собственного взрыва уже при погружении волною и течением его отнесло в сторону, и он затонул сбоку, только сузивши несколько проход.

Последний брандер, самый большой, также упорно и верно направлялся ко входу; под Электрическим утесом, ослепленный огнем прожекторов, он будто бы совсем остановился, но затем снова повернулся и двинулся к цели. Батареи громили его почти в упор, но брандер шел и шел, вдруг он круто повернул направо и остановился, толкнувшись в берег под самым утесом, видимо, чем-то сбитый с настоящего пути; думают, что это произошло вследствие того, что огонь левого прожектора с "Гиляка" потух и брандер, зная, что надо держаться правее луча, действительно взял правее, но по отношению луча с утеса, под которым он и остановился, крепко засевши на прибрежных скалах. На брандере, освещенном лучом прожектора, видны были люди, по который открыт был ружейный огонь с утеса и берега; фигуры людей вскоре исчезли.

Неприятельские миноносцы тем временем приблизились к крепости, из батареи снова открыли по ним огонь. После нескольких выстрелов один на миноносцев окутался паром, долго державшимся над ним, и затем его больше уследить не могли.

Мне показалось, что на этот раз несомненно миноносец был поврежден выстрелом с Лагерной батареи, хотя говорят, что очень часто ввиду опасности миноносцы прибегают к хитрости -- сильно травят пар, под прикрытием которого уходят из-под выстрелов...

К 4 1/2 час. огонь с батарей стих; уже почти рассвело, и явилась возможность подвести итоги ночного дела. Весь рейд у входа в порт загроможден затонувшими судами, по обеим сторонам прохода в опереди него из воды возвышаются мачты и трубы затонувших брандеров; ближайшее водное пространство можно сравнить с огромным кладбищем, в недрах которого затонули вместе с судами тс, безвестные нам герои, которые ради славы Родины с такой безумной храбростью, под дождем снарядов и пуль стремились закрыть выход в море своему противнику.

В общем выход в море для нашего флота остался свободным. Правда, он сделался несколько уже и еще более извилистый, но не спеша, по одному, суда наши имеют пока полную возможность выхода. Таким образом, и третья попытка японцев заградить выход не удалась, несмотря на то, что на этот раз они выбрали лунную ночь, дабы лучше видеть, куда идти, шли поодиночке, один за другим, зная по опыту прежних двух атак, что ошибка в направлении одного из брандеров вовлекает в ошибку и других из идущих вместе. Хоти при таком способе действий риск для людей, ведущих брандеры, во много раз больше, но японские моряки с геройским мужеством, пренебрегая опасностью, шли на верную смерть, чтобы только достичь намеченной цели. Если это им не удалось, то исключительно благодаря губительному огню батарей и действию наших мин, отчасти же еще вследствие довольно сильного волнения, мешавшего затопить брандеры в желаемом месте. Наблюдая всю картину этой отчаянной попытки, можно вывести заключение, что единственным верным средством для отражения ее надо считать активную контратаку на миноносцах или на специально для сего приспособленных, хотя бы даже коммерческих судах. На этот раз два раза подавался ракетами сигнал нашим миноносцам выходить, но оба раза его отменяли, видимо, боясь подвергнуть опасности для них нашего же огня и возможности для них быть атакованными неприятельскими миноносцами. Когда совсем рассвело, то наши катера направились к затопленным судам, с мачт и труб которых сняли 8 уцепившихся за них японцев.[3] К этому же времени прибоем начало выкидывать на берег шлюпки, болтавшиеся до этого беспомощно на волнах, некоторые с мертвыми участниками ночного дела, другие -- пустые, с перебитыми веслами, пробковыми нагрудниками, матросскими куртками, фуражками и проч. На берег же к подножию утеса волны выкинули 8 трупов, которых вытащили и положили рядом на прибрежном песке, где их тотчас же окружила любопытная толпа солдат и матросов и подошедших любопытных.

[...] К написанному можно еще добавить, что брандеры были перенумерованы, причем на одном замечен был No 12, несмотря на то, что их было только 10; это позволяет думать, что, кроме бывших в деле в эту ночь, имеются в запасе и еще несколько, не принимавших пока участия в деле.[4] Нашими батареями было выпущено до 2500 разных снарядов, не считая пуль ружей и пулеметов.

Утром в виду крепости держалось 14 миноносок, а затем замечено было 5 крейсеров. По беспроволочному телефону ощущалась близость всей эскадры.

Только к 5 час. дня неприятель совершенно удалился, ничего на этот раз не предпринявши против крепости и города.