Приближалась осень. Необходимо было думать о каком-нибудь пристанище. В одном селе нам предложили поговорить об этом с остановившимся здесь немецким генералом. Я бы не сказал, что нам пришелся по душе подобный совет, мы даже захотели поскорее покинуть это место, но в последний момент решили рискнуть.
К нам вышел пожилой, грузный человек, страдающий одышкой. Голова его была лишена следов растительности, а обрюзгшее лицо с густыми седыми бровями и спокойным взглядом серых глаз можно было назвать даже добрым. Короче говоря, он оказался совсем не похожим на наши представления о внешности немецкого генерала. Страх прошел. Мы сидели за чисто выскобленным садовым столиком, установленным недалеко от крыльца довольно большого добротного кирпичного дома, окруженного со всех сторон сплошным высоким деревянным забором. Генералу вынесли плетеное кресло и, пока он поудобнее усаживался в нем, стараясь справиться с дыханием, нам принесли дымящуюся и скворчащую яичницу. Для нас это была поистине царская еда. Генерал с улыбкой наблюдал, как мы справлялись с угощением, а когда тарелки оказались пусты, стал расспрашивать, кто мы, откуда, куда идем и т. д. Молоденькая девушка, только что так вкусно нас накормившая, стоя рядом с креслом, теперь переводила его вопросы и наши ответы. Выяснив все, что казалось ему необходимым, генерал предложил нам направиться в Сумской детский дом, где такие, как мы, по его словам, вполне терпимо живут. Село находилось в 7-ми километрах от города, и в тот же день мы оказались в Сумах.
