Вторник был очень тревожным днем. Погода, под стать людям, словно взбесилась. Куда подевалось голубое небо, какое мы видели накануне. Из темных туч сыпала ледяная крупа, северный ветер наметал сугробы вокруг Александровского Дворца, и без того утопавшего в снегу. Во второй половине дня, возвращаясь от Анны, в одном из коридоров я встретила баронессу Изу Буксгевден. Она очень торопилась и показалась мне весьма озабоченной.
- Я должна увидеть Государыню, - сказала она. - Я только что из города (Царского Села). Все ужасно. Говорят, что в рядах войск недовольство, они бунтуют.
Страх, охвативший Изу, был заразителен. Паника охватила обитателей Дворца, но никто из слуг нас не покинул. Правда, сбежали служанки госпожи Шнейдер, но на следующий день они вернулись. Государыня очень хотела встретиться с Великим князем Павлом Александровичем, о чем он был извещен. Великий князь был уверен, что, согласно этикету, Императрице следовало Самой попросить его прийти к Ней, и заявил, что не может приехать без личной просьбы Ее Величества. Поняв, в чем дело, встретившись снова с Ее Величеством, я высказала предположение, что Великий князь ждет от Государыни приглашения прийти к Ней. Самой Императрице в голову не пришло сделать это. Она поручила мне тотчас же телефонировать во дворец Великого князя и передать ему просьбу Ее Величества прийти к Ней после обеда.
Я невольно оказалась в сложном положении. Официальной должности при Дворе я не занимала, но Ее Величество, по-видимому, желала, чтобы я взяла на себя ответственность, какой я отнюдь не жаждала, и выступала бы от Ее имени.
Я позвонила в Великокняжеский дворец- и от имени государыни попросила его владельца явиться в Александровский Дворец. К телефону подошел его сын" и довольно резко спросил, кто говорит.
- Лили Ден, - ответила я.
- Ах вот оно что! - Это восклицание было красноречивее всяких слов.
Пополудни Ее Величество вызвала меня к Себе в лиловый будуар.
- Лили, - сказала она. - Говорят, что враждебно настроенная толпа человек в триста движется ко Дворцу. Мы не станем, мы не должны бояться. Все в руце Божией. Завтра определенно приедет Его Величество. Я знаю, когда Он вернется, все встанет на свои места.
Затем Государыня попросила меня позвонить в Петроград и связаться по телефону с моей тетушкой, графиней Пилар, и другими друзьями. Я обзвонила нескольких знакомых, но новости оказывались все более неутешительными. Наконец позвонила к себе домой. На мой звонок ответил флигель-адъютант Императора Саблин, живший в одном с нами доме. Я попросила его присмотреть за моим сыном и, если можно, приехать к нам в Царское Село, потому что Императорская Семья нуждается в защите. Но он сказал, что здание окружено враждебно настроенными матросами. Однако он смог привести Тити к телефону. Мое изболевшееся сердце сжалось, когда я услышала озабоченный голосок моего мальчика:
- Мамочка, когда ты вернешься?
- Очень скоро вернусь, голубчик.
- Ну, пожалуйста, приезжай, здесь так страшно.
Я разрывалась между материнской любовью и долгом, но я давно решила, в чем мой долг.
Я передала Государыне то, что сообщил мне Саблин. Она молча выслушала меня, но затем огромным усилием воли обрела прежние свои спокойствие и выдержку. Сила Ее передалась и мне. А мужество было нам очень кстати.
Бедные дети тяжело заболели. Они находились на грани, отделяющей жизнь от смерти... Анна металась в горячке, обитатели Дворца были поражены ужасом, а за его стенами бродил страшный призрак революции.
Неожиданно у Государыни возникла мысль поговорить с солдатами. Я умоляла Ее разрешить мне сопровождать Ее на случай какой-нибудь предательской выходки. Но Ее Величество не позволила мне этого сделать.
- К чему это, Лили? - проговорила она укоризненно. - Все это наши друзья!
Вместе с Ее Величеством к защитникам Дворца вышли Великие княжны Мария и Анастасия. Я наблюдала за Ними из окна. Совсем стемнело, и огромный двор был освещен прожекторами. Издалека доносился гул орудий. Стужа стояла нестерпимая. Оттуда, где я стояла, я видела Ее Величество, закутанную в меха. Она подходила к одному солдату за другим, совершенно не опасаясь за Свою жизнь. Она была спокойна, величественна - поистине Царица, Супруга, достойная Императора Всероссийского.
Она не была той охваченной религиозной истерией, распутной маньячкой, какой Ее изображают в дешевых романах. В этой драматической обстановке Государыню охраняли лишь Ее доброта и благожелательность. Когда на Ее прекрасное бледное лицо упал свет, я вся затрепетала. Я знала о Ее слабом сердце, хрупком здоровье и испугалась за Нее. Только бы Она не упала в обморок!
Вернулась во Дворец Государыня во взволнованном, приподнятом настроении. Она сияла, Она верила в "народ", и веру в Ней поддерживали воспоминания о тех узах, которые некогда связывали Ее с ним и которые - увы! - были этим народом преданы забвению.
- Они Наши друзья, - твердила Ее Величество. - Они так Нам преданы.
Увы, скоро ей предстояло узнать, что зачастую слова "Иуда" и "друг" становятся синонимами.
Мимолетную Ее радость тревожило одно лишь обстоятельство.
- Я не видела роту в подвальном этаже... Такая жалость, что я не спустилась туда, но я чувствовала себя не вполне здоровой. Возможно, я исправлю свою оплошность завтра.
После обхода войск Ее величество приняла у себя графа и графиню Бенкендорф, которые обратились с просьбой к Государыне, чтобы та позволила им остаться во Дворце. Просьба их была охотно удовлетворена, и было отдано распоряжение приготовить апартаменты для престарелой четы.
Свободное копирование
