Все годы маминого расставания с папой Левой и её поисками работы и жилья, дедушка Кузя держал меня при себе. Две зимы я жила с ним за печкой у дяди Андрюши, но зато три лета я плавала с дедом и бабушкой по рекам Волга, Ока, Кама, Вишера, Колба, Дон и Белая. Из затона в затон, в полную пору навигации, с начала и до её конца. От Нижнего Новгорода до Астрахани или Ростова, от Нижнего почти до Урала по Каме и ее притокам.
Дедушка Кузя стал помощником капитана по хозяйственной части: директором ресторана для пассажиров 1-го класса, главным в кафе для пассажиров 2-го класса и распорядителем в чайной, которая располагалась в трюме для пассажиров 3-го класса - бородатых мужиков с мешками и котомками и баб, закутанных в шали до бровей. Там обычно пахло, стоял огромный медный самовар, висели сушки и вобла, и стояли огромные головы сахара, которые по надобности кололи. Там было всего интереснее.
У дедушки была каюта, в которой мы помещались все трое: он, бабушка и я. Рядом была каюта капитана с дочкой, на 2 года старше меня, и с большим опытом плавания. Для меня эти впечатления незабываемы до сих пор — стоять на носу, на ветру и ждать появления справа или слева маковки, а затем и всей церкви! Значит скоро городок, пристань и, может, прогулка с дедом!
Сколько же всего я помню из этих путешествий по красавицам рекам, с берегами с соловьями, монастырями и деревушками! В каких же красивых местах ставились города и церкви! В Рыбинске мы попали на ярмарку, такую, как описывал Гоголь в «Сорочинской ярмарке»: возы с птицей, с, корзинами с овощами, яйцами поделками, рядом привязанные телята на продажу. Шум, гам, торговля. И вдруг в самой гуще народа мы остановились перед непонятным зрелищем: на земле был расстелен белый большой платок, на нем лежал очень старый дед с белоснежными волосами и бородой, а в руках у него горела свеча. Две монашки читали молитвы. Дедушка Кузя сказал: «смотри, внученька, на миру и смерть красна». Так я узнала значение этой русской поговорки.
В эти годы в СССР было приглашено много иностранных специалистов (так как свои были либо расстреляны, либо сосланы в Сибирь за принадлежность к дворянству или к правой интеллигенции). По-моему было много американцев (сужу по клетчатым гетрам и рубашкам). Им показывали глубинку с прекрасными провинциальными зданиями. Дома жителей ещё не были доведены до разрушения, сады и берега реки были красивы. Мимо церквей и монастырей проплывали и проходили без слов, они были либо разрушены, либо безлюдны.
Иностранные специалисты были почетными гостями на пароходах. В ресторане они были приглашены за стол капитана, который потчевал их стерляжьей ухой. Дедушка Кузя и с рыбкой управлялся не хуже, чем с мясом. Если у мамы был отпуск, то она за красоту тоже приглашалась за стол капитана.
А я тем временем под предводительством капитанской дочки проковыривала дырку в ящиках на верхней палубе. В ящиках были конфеты, сахар и печенье - подарки Красного креста голодающей России. Если ковырять долго и без помехи, можно было добыть 5-6 конфет или кусков сахара. Уж очень аккуратно ящики были запакованы!
Мимо нас проплывали баржи, груженные всякими вкусностями. Если из Астрахани, то бочками с солеными и свежими помидорами, свежими и мочеными яблоками, свежими и солеными арбузами. И с рыбой! С этих барж иногда можно было что-либо купить.
Особенно запомнились мне города Ярославль, Нижний Новгород, Казань, Симбирск и Астрахань. Уж очень красивы были церкви, причалы, лестницы с сотнями ступенек вверх. А Гора Девичья и Курган Молодецкий! А остров со 100 жителями и 10 церквами, где-то внизу справа, как подплывать к Астрахани? Что говорить, я счастлива, что мне всё это удалось увидеть в раннем детстве.
