Прибыли мы в С.-Петербург октября 3-го 1812 года в Смольные казармы, где и ночевали, а утром был приказ представить нас в мраморный дворец на смотр его императорскому высочеству цесаревичу и великому князю Константину Павловичу. И выстроили нас в больших залах, куда приходит его высочество и, приказав отступить задним двум шеренгам, начал сортовать, кого в гвардию, кого в армию; меня назначил в армию. Лишь только я успел переступить не больше два шага, то он посмотревши на меня сзади, схватил меня за плечо и назначил лейб-гвардии в Финляндский полк, в который я и был отправлен в измайловские казармы.
Служа несколько дней, был послан с товарищами за дровами для топки, где встретился со мною его императорское величество Александр I-й, шедши по берегу реки Фонтанки, спросил меня: «которого полка и за чем пришли»? Я робким голосом отвечал: «лейб-гвардии Финляндского полка, пришли за дровами, ваше императорское величество»! Было приказано обучать нас военному артикулу.
Божьею милостию и родительским благословением я понял весьма скоро, только от великой жалости об родителях и военных строгостей приключилась мне болезнь, от которой я несколько раз в сутки был вне ума, каковая болезнь продолжалась до двух недель; во время болезни у меня было унесено из ранца: рубашки, холст, в котором было пятнадцать рублей ассигнациями, и прочее. Я печалился о том, что не успел поносить родительских рубашек, а принужден был покупать с рынку.
