Император приехал из штаба, когда открылся парламент, но не посетил Таврический дворец. Он просто находился в пределах досягаемости своих министров на случай необходимости.
Все проходило тихо, так что люди даже занервничали по поводу этого спокойствия после того, как раздавалось столько угроз. Это казалось дурным предзнаменованием. Прошло несколько дней, во время которых на заседаниях Думы звучали речи недовольных депутатов, и император решил вернуться в Ставку в Могилев. Накануне отъезда он созвал членов своего кабинета. Их собрание под председательством его величества состоялось днем в четверг, 8 марта, оно оказалось последним в истории самодержавия.
Все министры решились на отчаянную попытку. Они откровенно говорили с монархом, объясняя со всем жаром красноречия, какого никогда не достигали прежде, ужасную опасность, нависшую над Россией. Они привели все возможные аргументы, какие только могли усилить курс, который они защищали.
Они говорили так долго и так горячо, что император, прежде чем покинуть зал заседаний, пообещал подписать два указа перед отъездом в Ставку: первый — создать достойный доверия Кабинет министров, как требовала Дума, и второй, если первого окажется недостаточно, — чтобы утихомирить бурю, добровольно даровать России конституцию! Это последнее было неожиданной уступкой.
Было отдано распоряжение написать в должной форме оба этих указа и привезти их в тот же вечер в Царское Село на подпись, и его величество попрощался с министрами, оставив их с уверенностью, что в последнюю минуту болезни нашей многострадальной страны будут все же излечены, что Дума в скором времени сама понесет тяжкое бремя ответственности, которое до настоящего времени лежало только на плечах министров. Они надеялись, что первым актом новой эры станет отставка из их рядов Протопопова.
Когда его величество вернулся во дворец, он, естественно, рассказал о принятом великом решении и о том, что он уступает мнению кабинета министров и Думы, совпадающему с его мнением. Последовало бурное обсуждение, продолжавшееся весь вечер. Протопопов, пришедший с бумагами на подпись, будучи представителем той «партии», поддержал императрицу в ее яростных обвинениях в глупости людей, давших такой совет своему повелителю.
Если поднимется революционное движение, оно произойдет только в столице, и министр внутренних дел обещал уладить все самостоятельно с помощью полиции, усиленной всего лишь городским гарнизоном. Его величество может со спокойной душой ехать в Ставку, ничего не боясь, предоставив ситуацию своему преданному слуге. В крайнем случае можно прислать в столицу генерала Иванова (Иванов Николай Иудович (1851 —1919) — генерал, был послан с фронта в Петроград 12 марта с поездом, в котором находилось 800 человек особых войск, и был наделен диктаторскими полномочиями, чтобы подавить революцию, но его поезд не достиг столицы из-за разногласий в войсках, а также из-за того, что из Ставки вскоре поступило сообщение об отмене приказа.) с отборными солдатами, чтобы в критический момент поддержать мужество правительства.
Императрица сможет дать необходимые распоряжения, и все будет хорошо. Затем ее величество использовала все свои способности, чтобы укрепить позицию, отстаиваемую ее протеже; и до наступления утра два обещанных указа (подготовленные днем) были уничтожены. Вместо них был подписан пустой лист бумаги и безоговорочно передан в руки Протопопова. К тому же он получил разрешение в любое удобное ему время сказать своим коллегам, что император передумал. Затем его величество, как и планировал, утром 9 марта уехал в Ставку.
Свободное копирование
