12 октября 1876 года. Вторник
Второй урок. У нас только что были французские листки, написал неважно: ошибок 8 или 9.
На этой неделе списки. Они меня не слишком волнуют: баллы будут порядочные. Да Бог с ними, с баллами, лучше писать что-нибудь о Лизе.
Есть одна цыганская песня. В ней встречаются такие слова:
Твои движенья гибкие,
Твои кошачьи ласки,
То гневом, то улыбкою
Сверкающие глазки.
Мне кажется, будто автор собственно для характеристики Лизы, именно Лизы, написал этот куплет, так верно он представляет мне ее грацию, мягкую, небрежную, ее выразительные, быстрые глазки, то смелые и скорые, то задумчивые и ленивые движения. Я целые дни напеваю про себя эту песенку, и мне весело становится, когда бурчу я про себя ее дорогие мне слова. Хороша она, гибкая, стройная, вечно веселая Лиза, и чем больше стараюсь я отыскать недостатков в ее оригинальной красоте, тем привлекательнее кажется мне удивительная гармония всех черт лица. Все в ней на месте, даже маленькое родимое пятнышко, приютившееся у угла рта, и то у места: оно придает насмешливое выражение, так идущее к Лизе. А когда ее сконфузят чем-нибудь? Какой яркий румянец вспыхивает на щечках, как мило заалеет прозрачная кожа маленьких, красивых ушей! Нет, лучше Лизы не найти на белом свете.
Скорей бы воскресенье - я тогда опять увижу ее, чудную, веселую Лизу.
Последний урок. - Мечтать и писать о Лизе доставляет мне величайшее наслаждение. В настоящее время даже и писать нечего, и я все перечитываю дневник.
Меня вызвал учитель, надо идти отвечать.
Занятия. Разразилась гроза. Витторф сердится в классе и кричит, и поделом: наш класс устроил неблагородную вещь. Еще давно сговорились устроить т.н. "бенефис" одному из воспитателей - Владимиру Евгеньевичу Хлебникову, человеку очень доброму, за то, что будто бы он во время междоусобий наших со старшим возрастом сказал им: "Хорошо вы делаете, господа, что вразумляете моих мальчишек". Я протестовал против этого бенефиса, так как, когда мы спросили Хлебникова, действительно ли он сказал эти слова, он отвечал отрицательно. Мне возразили, что Хлебников мог отпираться. Тогда я спросил: "Кто же слышал, как он это говорил?" Во всем возрасте никого не оказалось, следовательно это была сплетня, пущенная для того, чтобы можно было придраться к случаю, нашалить и посердить слишком доброго человека.
Когда всем стало ясно, что они не в состоянии доказать мне справедливости их мнений, меня закидали хлебом (это было за завтраком), но я не отступал от своих мнений и смело продолжал доказывать совершенную несправедливость их поступка. Некоторая часть класса согласилась со мной, но многие настаивали на "бенефис". Принялись сумасшествовать, я и несколько товарищей все время держались в стороне от зачинщиков, хотя сильно нам хотелось побеситься в свою очередь.
На занятия пришел Витторф, рассердился на весь класс, назвал зачинщиков "скотами"*, да и поделом, и обещал посадить под арест. Вот и развязка! Я рад, что выдержал характер и, несмотря на насмешки, название "высоконравственного Надсона" и другую ерунду, не отступился от своих убеждений.
______________________
* Приписка на полях: вежливый, милый человек!
______________________
Кстати, о нравственности: такого упадка ее, как у нас, я нигде не встречал; всевозможные пороки, к числу которых отнесу и пьянство, отсутствие честности и справедливости, нахальство и все тому подобное. Дать учителю честное слово и не сдержать его - считается не только не проступком, но чуть ли не похвальным подвигом. Украсть какой-либо аппарат или материал для опытов в физическом классе - тоже. Сколько ни восстаешь против этого - нет толку, "хлебом закидывают"... Опять хотят устроить "бенефис" Хлебникову под глупейшим предлогом. Я, конечно, опять не участвую.
Свободное копирование
