В этом разделе я объединил несколько сюжетов, слышанных мною от моей матери Юлии Петровны, работавшей на этом предприятии. Некоторые сюжеты запомнены мной много лет назад и могут немного отличаться от исторической правды, поскольку что-то и я и моя мать могли и подзабыть и спутать. Но в том и вся прелесть мемуаров, что они являются преломлением действительности сквозь мозг и память пишущего и порою выделяют такие подробности, которые никем другим замечены не были.
Как-то мать понесла свои сметы на подпись заместителю директора Гуськову. Секретарши у него не было. Дверь кабинета, по-простецки, открывающаяся прямо в коридор, в тот момент была полуоткрыта. А из-за нее доносились голоса на очень повышенных, даже уж очень повышенных тонах, поскольку мать их услышала на полпути.
Возвращаться ей не хотелось – она работала в соседнем корпусе – дорога неблизкая, поэтому она решила переждать кабинетную бурю в коридоре.
Голоса то затихали, то становились громче. Наконец, по улучшению разборчивости речи, стало ясно, что голоса из глубины кабинета, приближаются к дверям, следовательно Гуськов выпирает своего оппонента из кабинета и скоро освободится от столь шумного посетителя.
Мать поняла, что второй голос принадлежит Дзюбе – типичному армейскоиу прапорщику, который на гражданке занимал место начальника хозяйственного отдела – шумному, горластому и бестолковому хохлу. Слышалось, что он чего-то требует от Гуськова. А тот ему отказывает одним только словом: «нет… нет… и нет».
Дзюба выкрикнул что-то нечленораздельное, которое мать разобрать не смогла. Зато услышала ответ Гуськова:
– Да пошел ты!
– Вы не имеете права так со мной разговаривать!
– Имею!
– Я орденоносец!
– Ты?
– Я!
На какой-то момент все стихло – недобрый признак – а уже через мгновение в проеме двери показалась жирная спина низкорослого Дзюбы, отпихивающая незакрытую дверь. Чувствовалось, что Гуськов просто выталкивает его, говоря:
– Иди… иди… орденоносец… остынь!
Поняв, что битва почти проиграна, бравый прапорщик скинул свой последний козырь:
– Я имею награду – взвизгнул Дзюба – у меня медаль ВДНХ!
– Дураку и орден дурацкий – рявкнул Гуськов, и судя по тому с какой скоростью орденоносец вылетел в коридор, стало понятно, что его выкинули из кабинета. А вслед донесся громовой хохот Гуськова.
Свободное копирование
