Я – ничем не выдающаяся личность. В моей жизни было несколько замечательных эпизодов с известными людьми, но их локальность и непродолжительность не даёт право претендовать на какой-то интерес в этом плане. Единственно, почему я осмелилась помещать в сети свои мемуары – это моя инвалидность, опыт жизни со значительным физическим дефектом.
На сайте «Мемуарист» я прочла одну жизненную историю женщины, потерявшей в молодости две ноги и всю жизнь прошагавшей на культяпках – она отказалась от протезов. История написана внучкой, не самой женщиной. История большая, вместившая 70 лет этой женщины. Очень впечатляющая. Но в ней нет переживаний своих ограниченных физических возможностей самой женщиной. Только взгляд со стороны, взгляд сочувственный и восхищённый, но не укажи автор записок про трагедию в самом начале, никому и в голову бы не пришло, что речь идёт о женщине безногой. Это как танец артиста Кадочникова в фильме по повести Б. Полевого про лётчика Маресьева: у «безногого» танцора ходуном ходят пальцы стоп и крутятся пятки. Так и в повести про бабушку Полину – ног нет, а всё в повествовании так идёт, что - нет и не надо. Надо! А если нет, то жизнь в разы не качественная, не полная. Человек вынужден преодолевать не только то, что преодолевают все остальные люди, но и свою физическую ущербность. И не для удовлетворения праздного любопытства я решилась на эти вот записи, и не для того, чтобы пожаловаться на жизнь или, наоборот, похвалиться – вот, дескать, какая я молодец – всю жизнь работала, родила и воспитала двух сыновей и ни у кого не висела на шее. Нет! Я пытаюсь участвовать в движении инвалидов России за наши права на качественную жизнь, движении робком, спонтанном, разрозненном. И, на мой взгляд, бесперспективном, если окружающие нас люди НЕ ПОНИМАЮТ наших проблем.
…однажды шапочная знакомая удивилась моему отказу приехать на литературный вечер, объяснённый тем, что обледенелые тротуары и скользкие остановки очень опасны для человека на протезе. «А разве он вам не заменяет ногу?» - задала она вопрос…
___________
На следующее лето, через год после операции, мы с Папой поехали в протезную мастерскую для заказа мне первого протеза. "Богом проклятое место", - так я всегда называла с тех пор все протезные предприятия, с которыми приходилось сталкиваться. Атмосфера безразличия, неряшество и неприбранность, отсутствие удобной мебели, ширм, запах, полные коридоры всевозможно изувеченных людей, в том числе и детей, необязательность - да мало ли еще других неприемлемых вещей, которые делали мои посещения туда мукой мученической. Там я могла встретить прекрасивого мальчика с культей руки и с одной ногой. Там типичным был случай, когда мать с ребенком-инвалидом на руках из района являлась в стол заказов, но доктор отказывался ее принять, т.к. она опоздала, и он не может задерживаться. И все уговоры бедной, что они так издалека ехали, что им трудно будет еще раз перенести такой путь - никакого результата не давал, и она, страстотерпица, покорно укутывала уже большенького ребенка, брала его на руки и выходила вон...
Первые несколько лет мне каждый год делали новый протез, предполагалось, что я расту. Хотя после операции я расти перестала. И если в пятом классе была выше всех одногодок-девчонок, то к окончанию школы оказалась одной их самых низкорослых в классе.
Первые протезы изготовлялись полностью из дерева: бедренный приемник до колена, соединяющийся с "голенью", и внизу деревянная же стопа с резиновой пяткой и носком. Вся эта тяжелая махина ремнями подцеплялась к бандажу - широкому застегивающемуся поясу, напоминающему женский пояс для чулок, но не такой изящный. Протез изгибался в колене, небольшую возможность гнуться имела резиновая стопа. Я должна описать этот протез и следующую модель, которую я ношу до сих пор. Я должна описать эти вещи, чтобы можно было представить, какое это бедствие. Не думаю, чтобы человеческая мысль, создавшая те чуда техники, которые у нас перед глазами, не способна была создать что-нибудь лучшее, чем наши российские протезы. Скорее всего, в серийное производство было выпущено наиболее дешевое изделие с минимумом потребительских свойств. Наши протезы чуть лучше, чем выдолбленные колоды, которые до революции нищие безногие надевали на свои обрубки. Такие протезы носили мужчины: идет такой, прихрамывает, взгляд встречного прохожего непроизвольно сразу к ногам спускается, а у того вместо стопы из-под брюк выглядывает палка. За границей эта отрасль освоена не в пример грандиознее. Инвалиды на немецких протезах бедра, например, по горам лазают и на лыжах могут... Правда стоимость таких изделий исчисляется миллионами.
Первая искусственная нога была очень тяжела. При сгибании и разгибании деревянные части стукались друг о друга, приходилось как-то этот стук заглушать - разговорами ли, другим звуком. Тонкие чулки носить было нельзя, просвечивались детали протеза, и цвета ноги и протеза отличались. Поэтому я надевала несколько чулок на протез и не менее двух на живую ногу. Летом по жаре в бандаже, в двух чулках - мука. Кожаные и шарнирные части время от времени начинали скрипеть, и надо было смазывать их вазелином. Каблук даже средний ("венский") ни-ни, иначе протез подсекался, т.е. в ходьбе вдруг сгибался в колене, и я падала навзничь. По молодости падения почти не опасны - лишь раз я вывихнула палец на руке. И лишь чувство неловкости при довольно частых падениях оставляет ощущение досады и стыда. С возрастом падения крайне опасны, и сейчас, когда мне за семьдесят, выход на улицу всё чаще - даже когда сухие дороги - требует спутника.
Конечно, первые четыре года, пока у меня был деревянный протез, я ходила только с тросточкой - протез был очень неустойчив, и падать приходилось очень часто. Новая модель протеза, на которой я до сих пор хожу, была сделана где-то в начале 60-х годов. Приемник был так же деревянный. Но в нем был сделан вакуум-клапан, благодаря которому протез держался не только на бандаже, но еще и на культе, пневматически втянутой в приемник. Благодаря лучшей управляемости и легкости нового протеза я смогла отказаться от трости летом; зимой, конечно, когда скользко, я продолжала на улице ходить с тростью. В конце девяностых при падении я сломала культевую кость и больше не выхожу из дома без трости
Голенная часть новой модели протеза представляла собою стальную трубку, шарниром сверху соединенную с бедром-приемником, а снизу с фильдиперсовой или резиновой стопой. Весь протез покрывался снизу до верху поролоном и эстетически обрабатывался по образцу живой ноги. Это было несомненным прогрессом: протез был гораздо легче деревянного, более управляем из-за вакуум-клапана, более безопасен, эстетически он больше походил на живую ногу, был мягок. Но всего раз за мою жизнь мне был сделан поистине качественный протез этой модели. Тогда папа заплатил мастеру в протезной мастерской, и тот несколько дней возился со мною, подгоняя приемник и все детали. Протез получился таким легким, удобным, он так прилегал к культе, что в принципе его можно было даже носить без бандажа, он не соскакивал. И лишь при усаживании воздух мог просочиться в приемник, и протез "отлипал".
В этом протезе я отходила первую беременность, а в родильном доме так его и носила - без бандажа. Больше такого протеза у меня не было. Деньги тут роли не играли, просто тот протез мне делал мастер, чувствующий свое изделие. Ни деньги, ни особые доверительные отношения с мастерами, делающими мне другие протезы, не помогали - протезы соскакивали с культи, бандажи впивались в тело, культа была вся в потертостях, внешне всегда можно было отличить живую ногу от "больной". Протез все время выглядел то распухшим, то более тощим, то с нарушением симметрии в икре или в лодыжке... Немногие люди знали, что у меня протез. Особенно это обстоятельство проявилось в начале 90-х годов, когда появилось много деятелей нетрадиционной медицины. Эти целители или обладатели так называемого "третьего глаза" увязывались за мною на улице или приставали в транспорте, предлагая свою помощь в избавлении от хромоты, полагая, вероятно, что у меня нелады с позвоночником. Меня всегда это забавляло: каков должен быть эффект лечения у "специалиста", не умеющего отличить живую ногу от протеза? Мне казалось, что это бросается в глаза: ассиметрия, негнущаяся слишком узкая или слишком широкая искусственная стопа, характерная посадка, походка с негнущейся коленкой, перенос ноги не бедром, а тазом. И тем не менее помню ужас в глазах сослуживицы, когда она увидела меня на костылях с одной ногой в приемном покое протезного завода: "Что с тобой?" Еле я ее успокоила, что не попадала в аварию, а это у меня с детства...
Свободное копирование
