На снимке, датированном 1904 годом – мой двоюродный дед Владимир Александрович Ламм (1872-1950), в свое время известный в Москве певец-любитель.
У моего прадеда, умершего в 1902 году, была большая семья – шесть детей, причем «дельта» меду первым и последним ребенком составляла 22 года. Владимир Александрович был старшим, и после 1902 года фактически стал главой этой большой семьи.
Раз уж мы упомянули о прадедушке, необходимо сказать несколько слов и о нем. Александр Федорович Ламм, выходец из Саксонии, слесарь-механик, в пятнадцатилетнем возрасте, (это было в 1856 году), ушел на заработки в Россию, где в итоге натурализовался. В доме говорили по-русски, жена его была православная, и все дети были крещены в православии. Он был единственный в семье лютеранин. В то время в моде было вольнодумство, серьезно к религии не относились, а в конце концов, и православные, и лютеране – христиане. Так что даже у моего прадеда от немецкого происхождения, от немецкой культуры если что и осталось, то очень мало. В доме говорили по-русски, с имевшейся в Москве немецкой колонией не общались.
Я Владимира Александровича никогда не видел, да и вряд ли он знал о моем существовании. В 1918 году он по мандату Международного Красного Креста уехал с семьей в Швейцарию, где и жил до конца своих дней. Этот период – предмет особого разговора.
Человек он был разносторонний. Прилично столярничал, увлекался резьбой по дереву - сохранились шкафчики его работы. Кроме того, хорошо разбирался в музыке, переписывался с композитором А.Т.Гречаниновым, помог младшему брату Павлу получить музыкальное образование. Позже, живя в Женеве, давал даже уроки пения и организовал балалаечный оркестр для радио. Впоследствии его младший брат Павел Александрович Ламм (1884-1951) стал профессором Московской консерватории, членом Союза композиторов, человеком, достаточно известным в музыкальном мире. В моем архиве хранятся копии писем Владимира Александровича - были такие "копировальные книги", дававшие возможность оставлять себе копии писем. Продавали их в магазине "Мюр и Мерилиз", в каждой по 500 страниц формата А4. В этих книгах содержатся копии всех писем, от деловых до рождественских открыток с 1905 по 1915 год. Читать их достаточно занудно - ведь об одном и том же сообщается разным людям, плюс к тому не очень разборчивый почерк. Тем не менее, там можно найти немало интересного.
Письма, письма... Много писали в прошлом столетии, и почта ходила достаточно быстро. Не то, что сейчас - позвонил по телефону, и ладно. Но именно благодаря письмам до нас дошли какие-то подчас неуловимые приметы времени, своеобразный колорит.
Конечно, письма – это не дневник; и не всегда человек пишет то, что думает. И, тем не менее – это какое-то свидетельство о том времени, когда писалось письмо. Особенно это относится к временам, когда происходили те или иные знаковые события. В частности, письма о событиях в Москве во время революции 1905-07 годов.
Легко рассуждать по прошествии многих лет, когда мы знаем, как оно начиналось, как продолжалось и чем закончилось. А когда еще только началось, да и началось ли? Те же события 1905 года – Кровавое воскресенье, броненосец «Потемкин», Манифест от 17 октября и так далее. Но это мы сейчас знаем, а что знали люди в январе 1905-го? В моем архиве есть вроде бы ничем не примечательная фотография: семья из трех человек сидит за столом. Ничего особенного, но дата, еще тогда написанная черной тушью – 9 января 1905 года – говорит сама за себя. Москва еще ничего не знает… Возможно, завтра в газетах напишут, что в Петербурге произошли беспорядки, и все.
Благодаря этим копировальным книгам сохранились свидетельства очевидца о событиях в Москве во время первой русской революции.
В одном давнем фильме герой Василия Ланового (это вообще была его первая роль в кино) на уроке истории на вопрос о характере революции 1905 года говорит, что характер был суровый. Получает за это двойку; по-моему, зря. Характер был действительно суровый, а учительница ждала другого ответа – что это была буржуазно-демократическая революция. Но очевидцы событий еще не знали, что это буржуазно-демократическая революция; а вот что характер суровый – знали.
Свободное копирование
