Возвращаясь к своему второму браку с Виталием, я не могу не вспомнить его отца – Андрея Дмитриевича Панова. Боже мой! Какой это был чистый светлый человек! Таких людей сейчас трудно встретить, не говоря уже о временах сталинских репрессий. Он был не только талантливым ученым, выдающимся государственным деятелем – министром СССР (знал и умело руководил всей угольной и топливной промышленностью), но самым главным его талантом была способность любить и быть до конца преданным как своей возлюбленной, так и своим идеалам. Родившись в многодетной крестьянской семье на Смоленщине он получил среднее, полное и высшее образование, закончив Горный институт в Ленинграде. Много лет Андрей Дмитриевич успешно поднимал и развивал угольную промышленность в Донбассе, потом посвятил себя научной деятельности в Институте угля в Харькове, где защитил кандидатскую диссертацию. Там, на Украине он встретил свою первую и единственную любовь – молодую красивую брюнетку с голубыми глазами, с нежно-гладкой белой кожей, еврейку по национальности – Берту Павловну Вайнштейн. Работая в Москве, занимая высокие государственные посты, Андрей Дмитриевич по просьбе Сталина ни разу не отказался от своей жены-еврейки (она не меняла фамилию), хотя многие отреклись, и жены их были расстреляны или сосланы в лагеря.
Андрей Дмитриевич и внешне был интересным мужчиной – высокий, статный, светловолосый с огромными голубыми умными глазами (Виталий, его сын и мой второй муж, был похож на него), русский, и по характеру был всегда тверд и непоколебим. С Бертой Павловной они прожили счастливую жизнь. У них родилось трое сыновей: Сергей, Виталий и Алексей. При этом супруга его получила высшее образование и работала в научно-исследовательском институте, став кандидатом химических наук. Она также сильно любила своего мужа, была предана ему в самые трудные минуты (далее описываю события со слов моей свекрови), когда во время громкого ленинградского дела выдающийся государственный деятель СССР Н.А.Вознесенский был расстрелян со многими его другими коллегами, а Панов Андрей Дмитриевич – сослан в 1950 году в сибирские лагеря. Берта Павловна говорила, что эти годы сильно подорвали здоровье ее мужа, так как он работал на лесоповале и тяжелый физический труд сказался на его сердце. Все годы ссылки она ездила к нему с передачами и поездки эти были чрезвычайно сложными. Порой, преодолев путь от Москвы до Сибири, ей не удавалось увидеться с мужем (чиновники отказывали в свидании). После смерти Сталина Андрея Дмитриевича в 1954 году, слава Богу, реабилитировали, и он вернулся в Москву к жене и детям. Берта Павловна показывала мне пачку писем и давала читать их, где Андрей Дмитриевич, будучи в лагере, постоянно писал Сталину о слабых местах в работе угольной и топливной промышленности страны, и предлагал решения как устранить и исправить положение. Вернувшись из лагеря, он отказался от правительственной должности министра, на которую его вновь пригласили, и ушел в науку, работая в Панках в научном институте угольных исследований, став доктором технических наук.
Когда в 1962 году я переехала к ним домой на ул. Горького, 8, меня доброжелательно приняли в семью. Берта Павловна еще сохранила былую красоту, хотя и постарела и поседела. Но кожа ее оставалась ослепительно белой и гладкой. Андрей Дмитриевич жил в основном на даче в сосновом поселке для научных работников недалеко от работы в Панках. Часто ему приходилось ездить в заграничные командировки, но и в мыслях у него не было привезти фирменные вещи для семьи, как это делали многие. Напротив, на огромном овальном столе в зале он раскладывал открытки и рассказывал о Варшаве, Праге, Париже, улочках и достопримечательностях этих городов, а я была его единственной слушательницей, мне было интересно всё, о чем он говорил. Я его очень любила и уважала. Но однажды из Парижа он привез мне в подарок колье. Оно оказалось довольно дорогим. Андрей Дмитриевич рассказывал, что звезды кино старались не носить натуральные бриллианты и изумруды, держа их в сейфах, и поэтому заказывали копии с подсветкой. Вот такое же колье, очень красивое с «бриллиантами и изумрудами» он мне и подарил. К сожалению, его можно было надеть только на бал. Я же одевалась хотя и со вкусом, но просто. Дорогих вещей у меня не было. Так колье и пролежало в шкатулке, и открывая ее, я вспоминаю о нем и о своей молодости.
В 1963 году, прожив девять лет после лагерей с больным сердцем, Андрей Дмитриевич скончался от обширного инфаркта. На его похороны приехали друзья и коллеги из многих стран. В зале был накрыт поминальный стол. Я конечно помогала Берте Павловне. Когда же иностранцы выходили покурить, я слышала, как они удивлялись, что человек такого высокого ранга жил в трехкомнатной квартире с тремя взрослыми сыновьями, а его заместитель министра двумя этажами выше занимал вдвоем с матерью две трехкомнатные квартиры, соединенные в одну. Вот так! Такая редкая скромность! Другие приоритеты были у незабвенного Андрея Дмитриевича! «Пан Панов из Панков» – любя называли его друзья, собравшиеся на последнее «свидание» с ним. Он был как ангел, и за его праведную жизнь ему наверняка уготовано Господом место в раю. В институте в Панках висит памятная доска доктору технических наук Андрею Дмитриевичу Панову.
Дача осиротела. Берта Павловна жила уже одна на первом этаже (ниже была кухня, душевая и кладовка для продуктов). А на втором этаже или, как мы называли, третьем – в самой большой и светлой комнате жили мы с Виталием, а в двух других – Люба с Сергеем и Алексей. Все мы приезжали очень редко, хотя место было очень красивое. На огромном участке росли вековые сосны, в нескольких метрах – озерцо, в котором мы любили купаться. И от электрички недалеко, всего минут пять-десять. Однажды я решила «объютить» нашу комнату: поклеила красивые обои, повесила занавески, привезла большую репродукцию в раме – «Подсолнухи» Ван Гога, которого очень любила. Над кроватью повесила ковер, на кресло-качалку набросила плед, а в встроенном шкафу поместила всю нашу одежду. На столе всегда стояла ваза с цветами. В общем, наша комната была самая уютная. Но пожить в ней мне не пришлось. После четырехлетней семейной жизни с Виталием я разошлась. Моя сестра, однажды побывав на этой даче, упрекала меня, мол, чего мне не хватало, чтобы вот так взять и все бросить. Но… судьба. А жизнь продолжалась.
Свободное копирование
