Помимо Мамы и Папы нашим с сестрой воспитанием активно занималось государство. С 2-3-х лет - ясли, потом садик, потом школа, институт. Весь мир познавался через воспитателей, учителей, пионервожатых, тщательно подобранных по идеологическому принципу и работающих для великой цели: воспитать нового человека, строителя коммунизма.
В родительском доме почти не было никаких книг, кроме время от времени покупаемых Папой брошюр с работами Сталина или Уставом партии. Все культурные достижения в музыке, театральном искусстве постигались через радио: сначала через черную «тарелку», висевшую на стене, а позже - в средине 50-х купленный - радиоприемник «Балтика». Чёрно-белый телевизор марки «КВН» (в народе расшифрованный как «купил-включил-не работает»), появился в нашей семье уже в шестидесятых годах). С живописью мы знакомились через журнальные вкладыши.
Хотя краевой центр и находился в 12 км от посёлка, в город выезжать доводилось очень редко – автобусы ходили редко, были переполнены, опять же – мама говорила: «Дорого»…И даже если выезжали на экскурсию классом, то лишь в краеведческий музей или в Дом Пионеров на елку. С родителями мы летом раза два выбирались или в Детский парк, или на Амур - "на купалку".
По мере нашего с сестрой взросления в доме появилась небольшая библиотека, но в основном книги я брала в школьной библиотеке. Помню, в какой восторг меня привела библиотека ДИТРа, куда я попала уже старшеклассницей.
Про этот ДИТР надо рассказать особо.
В поселке, кроме клуба (кино, самодеятельность, по выходным – танцы, очень редко завернет какой-нибудь концертный коллектив или театр) да ресторана при столовой, совершенно некуда было пойти развлечься. Надо ли говорить, что легковых машин в частном владении тогда и в помине не было. Ездило по поселку несколько "Побед" да пара горбатеньких "Москвичей", и то, по-моему, это уже в конце пятидесятых было. В город же очень нерегулярно ездила сперва "коробка" (выкрашенный в голубой цвет фургон с фанерным кузовом, похожий на те, в которых сейчас развозят мебель), позже "утконосы" (небольшие автобусики с вытянутыми рыльцами), а потом и "головастики" (ПАЗики). Любой из этих автомобилей с боем брался желающими уехать по своим надобностям в Хабаровск. Особенно велик наплыв был в выходной день, когда все ездили в город за покупками: промтоварные посельские магазины не справлялись с обеспечением жителей необходимой одеждой, обувью и прочим.
Понятно, что при таких изолированных от цивилизации условиях и невысоких культурных потребностях среди рабочих поселка процветала пьянка. Для скучающей заводской элиты был создан ДИТР (Дом инженерно-технических работников). Стать его членом для рядового рабочего было непросто. Тем не менее, Папа был его членом. То ли как передовик-стахановец, то ли тут личное знакомство с директором как-то использовалось - не знаю. Но благодаря членству Папы у нас с сестрой тоже был туда доступ.
ДИТР - двухэтажный кирпичный, оштукатуренный и покрашенный розовым дом на въезде в поселок. Снаружи он мало отличался от других двухэтажных домов поселка, в которых, опять же проживали семьи администрации завода и других «блатных» (как меж собой называли рабочие касту привилегированных работников и партийных деятелей завода). А внутри...
Это был самый роскошный дом, какой я знала в детстве. Полы выстланы коврами и дорожками, кругом зеркала, на окнах бархатные шторы с кистями. Внизу, направо от входных дверей, (тяжелых, обитых желтыми металлическими уголками и снабженными массивными с финтифлюшками ручками), - деревянные с резьбой (огромные лозы винограда) двери, ведущие в буфет (туда детям не полагалось, да и Папа единственно туда ходил выпить пивка, на большее наши доходы рассчитаны не были). На первом и втором этажах масса комнаток - уютненьких, с глубокими черными кожаными диванами и креслами, с бра и картинами на стенах. Почти в каждой такой комнатке стояло пианино. А на втором этаже находился кинозал, и по выходным там для желающих показывали (бесплатно!) кино - конечно, тогда в зал набивалась вся ребятня, находящаяся в это время в ДИТРе. И еще у окна в вестибюле второго этажа находился огромный аквариум с прекрасным содержимым – водорослями, камешками и неописуемой красоты рыбками. На первом этаже рядом с буфетом располагалась бильярдная, и именно там я обычно разыскивала при необходимости Папу.
За зданием имелся небольшой садик, огороженный со всех сторон, с декоративно подстриженным кустарником и газончиками. Всё это содержалось в идеальном порядке. В садике проводили время «городошники». Там тоже часто мы разыскивали Папу – он был заядлый и удачливый игрок. Больше нигде, кроме как в фильмах, я эту игру на воздухе не видела.
Отправляя нас с сестрой в ДИТР, Мама строго внушала «вести себя прилично – не бегать, не кричать, быть вежливыми». Мы старались, но и это не помогало - очень часто директор ДИТРа, пожилая, с брюзгливым лицом и скрипучим голосом женщина (она обычно была одета в тускло-бордовую вязаную кофту и черную бесформенную юбку, а волосы ее – черные, с проседью, собраны в довольно неопрятный пучок), увидев меня или Галю, находила отца и внушала ему отправить нас домой. (Думаю, директриса нам не доверяла – мы же не были дочками элиты поселка, наш отец был всего лишь мастер токарной группы в ремесленном училище завода). Поэтому мы прятались от директрисы по уютным комнаткам второго этажа или в кинозале.
Позже, уже в шестидесятых, при реорганизации и большей открытости ДИТРа в помещении буфета разместилась библиотека с удивительным подбором книг. Там даже было дореволюционное издание "Потерянного рая" с иллюстрациями, по-моему, Доре. В библиотеке работала женщина редкой красоты и утонченности. Мне в ней всё нравилось – чуть треугольное лицо с небольшим вишнёвым ртом, легкая розовость щек, огромные серые глаза с пушистыми ресницами, от которых, кажется, даже легкий ветерок шел, когда они опускались и поднимались. И богатые русые волосы, собранные в пучок невиданной ранее формы. Ей так не хватало шляпы с широкими полями и пером! И длинной юбки, свободно спадающей от талии… Она же, помню, всё куталась в пуховую шаль (тоже, вообще-то, роскошь по тем временам), очень к ней идущую: сизоватый туман из пуховых завитков, охватывающий шею и скрывающий подбородок. Не помню её имени – только лицо врезалось в память. Меня она отличала. Когда я туда заявлялась, она говорила: «Мне хочется показать…». Я вот даже затрудняюсь, как она ко мне обращалась? Кажется, на «вы». Она приносила из глубин помещения толстые книги в тяжелых переплётах. Я перелистывала, читала. Но брать домой их было нельзя, а соблазнов было так много! И помню, как она недоумевала по поводу моей тяги к фантастике (после «Туманности Андромеды», публиковавшейся в течение нескольких месяцев в «Пионерской правде», я – как с цепи сорвалась – выискивала только фантастику): «Вот это для меня удивительно! Никогда эта («эта» - чуть презрительно) литература меня не привлекала». И чуть растерянно улыбалась, вроде извинения этой улыбкой просила…
Удивительно изящная женщина! Из каких салонов она попала в наш посёлок?
В шестидесятых годах ДИТР открыли для всех, сделали там музыкальную школу, и он стал обыкновенным клубом. Постепенно исчезли ковры и картины со стен, обшаркались диваны, бильярдная и буфет позакрывались, исчезла директриса. Дольше всех продержался аквариум, но и он, в конце концов, тоже исчез. ДИТР потерял весь свой прежний шарм, и меня в нем привлекала только библиотека.
