В пятницу на шестой неделе Великого поста, еще не оправившись полностью от ушиба, я, по приглашению вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны, направился на прием в ее резиденцию — Аничков дворец в Петербурге. Там меня встретил приветливый и обходительный старик-генерал, еще довольно бравый и элегантный князь Шервашидзе. Вместе с ним я поднялся на второй этаж, и в огромном роскошном зале мы сели в ожидании приема.
Мимо меня прошли во внутренние апартаменты двенадцать фрейлин с шифрами*, недавно окончившие Петербургский институт. Они шли на прием. Это продолжалось недолго, и вскоре генерал Шервашидзе объявил о том. что мне можно зайти в кабинет Государыни.
Скороход открыл дверь, и я увидел стоящую посреди кабинета немолодую женщину невысокого роста, в черном бархатном платье, с прической барашком. На мое приветствие Мария Феодоровна ответила грубоватым контральто:
— Здравствуйте, отец Нестор! Мой сын очарован вами. Он в восторге от вашей пастырско-миссионерской деятельности.
Я растерялся, напрягал усилия, собираясь с мыслями, не понимая, о каком именно сыне идет речь. Она поняла мое замешательство и пояснила:
— Мой сын — Николай II.
Усадив меня в кресло, Мария Феодоровна начала расспрашивать меня о жизни и деятельности на Камчатке, попутно интересуясь встречающимися нуждами и трудностями. Она признала важность и необходимость создания Камчатского братства. Ей понравилось, что покровителем его будет ее внук — престолонаследник Алексий.
— Вот почему мне так хотелось увидеть вас, отец Нестор, и поговорить с вами. Может быть, я смогу быть вам чемнибудь полезной, — полувопросом закончила она.
Я медлил с ответом, думая про себя о том, что «жалует царь, да не милует псарь», но, не решаясь высказать вслух столь резкую мысль, ответил:
— Очень жаль, что оберпрокурор Лукьянов упорно не желает даже ознакомиться с проектом устава и не хочет ставить его на утверждение Синодом.
— Айайай, — воскликнула с сожалением Мария Феодоровна и, участливо рассматривая меня, спросила:
— Почему у вас, отец Нестор, такой бледный вид? В некотором замешательстве я объяснил ей:
— У меня на голове опухоль. Дело в том, что я упал на каменный пол в Синоде при известии об отклонении проекта устава Камчатского братства, потеряв сознание.
— Как это ужасно! — испуганно округлила глаза Мария Феодоровна. — Как же так! Мне Император рассказал, что у вас будет покровителем мой внук и что Государь утвердил ордена братства.
А когда я рассказал ей эпизод с тарелкой супа, предложенной мне оберпрокурором Святейшего Синода Лукьяновым, она произнесла, сочувственно улыбаясь:
— Это было бы смешно, если бы не было так грустно! Мария Феодоровна задумалась и сказала:
— Вот что, отец Нестор, я вас оставлю на некоторое время. Побудьте одни.
С этими словами она ушла во внутренние покои дворца. Прошло не менее получаса, пока открылась дверь и вернувшаяся Мария Феодоровна сказала на ходу:
— Отец Нестор, поздравляю вас! Теперь у вас есть Камчатское братство, у вас есть покровитель — цесаревич Алексий. В этот момент у Императора с докладом находится оберпрокурор Лукьянов. Я говорила со своим сыном по телефону и узнала, что на заданный Государем вопрос о Камчатке, о количестве находящихся там церквей, их состоянии, а также о нуждах православных христиан, о вашей миссионерской работе Лукьянов не мог дать обстоятельных, исчерпывающих ответов. Поэтому Государь Император велел вам, отец Нестор, совместно с оберпрокурором Синода рассмотреть устав Камчатского благотворительного братства и утвердить его архиерейскими подписями, когда возобновится сессия.
Аудиенция закончилась принесением Императрице благодарности с моей стороны.
* Шифр — вензель Государыни, который получали институтки на выпуске, знак фрейлинского звания
Свободное копирование
