Эпидемии

В те годы в Камчатской области из-за отсутствия ветеринарной помощи часто болели и гибли ездовые собаки и олени. Серьезной борьбы с эпизоотией не проводили. Только с 1910 года в городе Петропавловске появился ветеринарный инспектор, он же и единственный врач на всю огромную область.

Население также страдало от разнообразных заболеваний, в частности от кори, считающейся у нас обычной детской болезнью. Там она поражала только взрослое население, при этом смертность была невероятно большая. В первые годы моего пребывания эпидемия кори охватила почти все уезды Камчатской области. Тогда врачей здесь не было, кроме населенного пункта Гижигинска, где имелся доктор, но и он бездействовал, испугавшись необычного в его медицинской практике явления — массового заболевания и смертности взрослых от кори. Его растерянность доходила до того, что он при вызовах не смотрел больных, а требовал, чтобы они подходили к закрытому окну, и сквозь оконные стекла выкрикивал «медицинские советы». В большинстве же случаев он безнадежно махал рукой, когда видел, что отчаявшийся в получении медицинской помощи больной уходил.

Во время эпидемии кори в жалкой, холодной юрте, в острожке, ютилась семья туземцев, которая довольствовалась самой скромной участью — жизнью в трудах и заботах, а малые дети и подростки были утешением и отрадой для родителей, но безжалостная болезнь разорила и разрушила это гнездо. Сначала умер отец семьи, а за ним — двое детей-подростков, в полубреду на полу юрты умирала мать, а между трупом отца и умирающей матерью сидел холодный и голодный малыш, бессознательно теребя одежды мертвого отца. Зловещий ветер жалобно стонал за пологом юрты и своим завыванием напоминал погребальный плач, единственное похоронное пение над безвестными телами. Костер уже давно догорел; собирая топливо, умерла старшая дочь; умерла, наконец, и мать, а замерзающее от холода дитя тянуло ее омертвевшую руку, ползало по материнской груди и что-то лепетало сквозь слезы. Ответа не было. Немного прошло времени, когда и этот истощенный, плачущий ребенок замолк навеки. Спаслась только девочка-подросток, которую приняли добросердечные соседи и которая рассказала мне эту печальную повесть о своей семье. Никто не знает о них, никому не нужна жизнь бедных обитателей суровой пустыни. Если умерший был крещен, то его запишут в число умерших, помолятся; а если он был язычник, то разве только сожгут его труп на костре, и буйный ветер разметет пепел по окрестностям.