Я всё ещё оставалась в Лефортово, но из одиночки меня перевели в общую камеру. Там находились две женщины, Мария Яковлевна Фрумкина и Тамара Постышева. Мария — образованная, энергичная женщина, мы с ней были давно знакомы. Она работала ректором Коммунистического университета трудящихся Востока. Её отец был старшим раввином в Минске. Он никак не мог смириться с тем, что его старший ребёнок — не мальчик. Потому Марию воспитывали так, как в еврейских семьях принято воспитывать старшего сына. Одевали под мальчика, и утром отец брал её с собой в синагогу, учил древнееврейским молитвам, которым девочку не научили бы никогда. Мария выросла крепкой, с мальчишескими повадками. Окончив в Минске школу, она хотела поступить учиться в Петербургский университет, но еврейкам отказывали в праве жить в столице. Однако Мария нашла хитроумный выход. Она узнала, что еврейки-проститутки могут свободно жить в столице. Она поехала в Петербург, зарегистрировалась в полиции как женщина лёгкого поведения и получила так называемый жёлтый билет. Раз в неделю она должна была отмечаться в полицейском участке.
Мария поступила в университет, сняла комнату, отец высылал ей деньги. Окончив учёбу, она вернулась в Минск и стала учительницей. Писала романы под псевдонимом Эстер, советские евреи до сих пор читают и любят её книги. В Минске Мария входила в правление сионистской организации и активно участвовала в её политической деятельности. Во время нашей тюремной дружбы она разъяснила мне, какая разница между сионистами и другими еврейскими объединениями. Я с интересом слушала её рассказы о религии евреев.
Мария Яковлевна обвинялась в том, что якобы организовывала тайные антисоветские еврейские общества. В Лефортово с ней обращались страшно жестоко, часто пытали. Двое её еврейских друзей, Хафез, многие годы редактировавший журнал Коминтерна «Коммунистический Интернационал», и Карл Радек, выступали свидетелями против неё, и Мария была уверена, что показания этих двоих ей очень навредили. На допросах ей без конца повторяли, что живой она из тюрьмы не выйдет. Её казнили, когда я ещё была в Лефортово. Невестка Марии, Роза Фрумкина, тоже была арестована, я о ней слышала в Воркутлаге, но потом она исчезла бесследно.
У Марии Яковлевны был диабет, она страдала в заключении больше других. От усталости она едва могла открывать глаза. Днём ей лежать не разрешалось, спать нельзя было даже сидя: таковы были законы Лефортово! Мария часто жаловалась на свою судьбу, знала, что её ждет казнь. «Зато вас, — сказала она мне однажды, — вас не расстреляют. Вы ещё станете послом в Стокгольме вместо Коллонтай». Я спросила, откуда у неё эта сумасшедшая мысль, она ответила, что слышала об этом от Радека, а Радек — от самого Сталина. Я не стала продолжать расспросы, но вспомнила свой разговор с мужем, когда тот говорил о намерении Сталина послать меня в Стокгольм. Может, я тогда напрасно сомневалась во всей этой истории. Но теперь уж места этого мне не видать.
От сокамерниц я услышала, что недавно раскрыта тайная организация комсомольцев, детей репрессированных. В организацию входила в основном еврейская молодёжь, центры находились в Москве и Орле. В организации общества обвинялись дочь Карла Радека — Тамара Радек, его жена Ольга (сестра Троцкого) и дочь Розы Фрумкиной — Тамара.
Свободное копирование
