В тот же день я позвонила Ниило Виртанену. Он тотчас ко мне приехал и без обиняков как бы продолжил наш разговор 1933 года, когда я приехала из Америки. Зачем я вернулась? Разве я не знаю о страшных чистках? Берзин уволен, финские функционеры в Карелии отстранены, многие из них арестованы. Если это только возможно, я должна вернуться в Японию, ни в коем случае нельзя оставаться в Москве! Сам он скоро по заданию четвёртого управления едет в Китай, но боится, что его жена и сын не получат разрешения выехать из СССР. Виртанен рассказал о своей случайной встрече в августе в Москве с Зорге. Они вместе провели весёлый вечер в ресторане гостиницы «Большая Московская». Зорге, как обычно, много выпил и в пьяном виде прямо говорил о своём сложном положении. Ему надоело работать на русскую разведку, но нет возможности отказаться и начать жизнь снова. Он чувствовал, что в СССР он в опасности, но знал, что Германия для него закрыта, там он сразу будет арестован гестапо. Оставалось вернуться в Японию, хотя он и предвидел, что работать ему там оставалось недолго.
Только Виртанен ушёл, зазвонил телефон. Это был Отто. Он опечален, что я не приехала к нему, сказал он. Хочет со мной поговорить о каком-то важном деле, но это не телефонный разговор. Не могу ли я сегодня вечером прийти? Я не сразу ответила, но потом обещала прийти в девять вечера, в тот самый огромный Дом правительства, который был мне так хорошо знаком.
Отто заметно постарел, двигался и говорил медленнее, не так живо, как два года назад. Расспрашивал о моей поездке и жизни в Японии. Но рассказам об оставшихся в Японии друзьях и о моих там занятиях не поверил. Глубоко вздохнув, очень серьёзно сказал:
— Когда-нибудь тебя арестуют как шпионку и приговорят к смерти.
Я его убеждала, что задание у меня совершенно не опасное, я могу заниматься чем угодно, что сейчас я изучаю японский и знакомлюсь с обычаями этой страны.
Наконец я спросила, что это за важное дело, о котором он хотел поговорить. Он долго рассеянно смотрел на меня, потом сказал, что сможет сказать только завтра вечером и после его предложения, он уверен, я иначе отнесусь к своему возвращению в Японию. Меня его слова очень раздражили, но я всё-таки обещала прийти на следующий день в восемь вечера.
Теперь я поняла, что это именно Куусинен стоит за отданным мне приказом вернуться. На следующий вечер, не скрывая гнева, я сразу спросила:
— Зачем ты меня вызвал в Москву? Я ведь только что завела важные знакомства в высших кругах Японии.
Отто ответил не сразу. Потом заговорил, как обычно, сухо, даже грустно:
— Не я тебя вызвал.
— Кто же? — спросила я сердито.
— Сталин, — ответил Отто. — Сиди спокойно, не волнуйся, ты поймёшь, что именно Сталин отдал приказ… Ты ведь знаешь, как быстро сейчас меняется картина мира и как трудно угнаться за ходом истории. Помнишь, обстановка в Германии осенью 1923 года, казалось, вполне созрела для революции. Экономика в упадке, деньги обесценены, там была сильная компартия и рабочие были готовы к революции. Оружия было в достатке, программа разработана до мельчайших подробностей. И что же произошло 22 октября, когда должна была начаться атака? Ровным счётом ничего. С тех самых пор день и ночь мне не даёт покоя вопрос: чем было вызвано это дремотное состояние? В течение десяти лет я снова и снова искал тому причину. И, в конце концов, пришёл к выводу, что все наши старые теории революции нынче не имеют почвы. Мы живём в новое время, нужны новые предпосылки, а мы этого в 1923 году не поняли. На этом выводе основана и моя новая теория, в которую, действуя медленно и осторожно, я заставил поверить и Сталина. Он думает, что это его собственная идея, поэтому говорить в Москве об этом я не могу ни с кем. Сейчас я хочу объяснить тебе, в чём состоит моя новая теория. Будь добра, сядь и не прерывай меня.
Я ничего не сказала, и Куусинен снова заговорил:
— Русская революция произошла спонтанно, царизм был к ней не готов. Недальновидное русское правительство отрицало всякую вероятность революции. Может показаться странным, но в тот момент революционеры и сами не верили в осуществление их цели — и меньше всех Ленин… Но теперь дело обстоит иначе. Капиталистические правительства знают о коммунистической угрозе и без стеснения используют все способы, чтобы в зародыше задушить революцию. Правительства преследуют коммунистические партии, имеющие хорошо обученные кадры, во всех странах Европы тюрьмы набиты коммунистами. На заводах и везде, где есть рабочие и служащие, коммунистов увольняют. Или третируют коммунистическую прессу, партийную пропаганду всячески стараются задушить. В таких условиях подготовка революции едва ли возможна. В Коминтерне мы продвигаемся очень медленно, обучая кадры из разных стран, но потом в капиталистических странах тех, кто мог бы по-настоящему руководить, не ставят на ключевые посты. Сталин признал вчера в разговоре со мной, что у Коминтерна в международных кадрах есть очень способные люди, но у большинства из них нет настоящей работы.
После такого вступления Отто ясно обрисовал мне свою теорию, которую, стало быть, поддерживал и Сталин:
— Я буду говорить прямо и откровенно. Вполне возможно, что скоро вспыхнет война. Финляндия тайно готовится к нападению, хочет захватить Восточную Карелию и часть северной территории до Мурманска…
Я всё время сидела молча, но тут не выдержала:
— Неужели, ты думаешь, финны так глупы, что нападут на эту огромную страну? Это всё равно что мухе напасть на слона! Откуда у тебя такие сведения? Это неправда!
Прямого ответа Отто мне не дал.
— Ты же знаешь любовь Гюллинга к Финляндии, помнишь, как он с восхищением говорил о финской административной системе: страна разделена на губернии, в каждой — самоуправление. Помнишь, он говорил, что это разделение применимо и в Восточной Карелии?
— Да, я помню. Но тот разговор никакого отношения не имел к военным вопросам. Гюллинг имел в виду только экономику.
Отто на это заметил:
— Гюллингу доверять нельзя. — Затем продолжал: — Можешь мне поверить, скоро начнётся война, очевидно, она охватит много стран. Ты должна понимать, что Германия всегда стремилась к захвату Финляндии, а сейчас немцы выжидают момента, чтобы Финляндия начала какие-либо действия против Советского Союза, тогда у неё будет повод кинуться на помощь финнам. Будь то Финляндия или любая другая страна, немцы готовы в любой момент начать войну против Советского Союза. Англия, кроме того, имеет виды на мурманское побережье, даже Норвегия пришла бы на помощь. Значит, мы должны сосредоточить все силы на том, чтобы не растерять достижений большевистской революции. Финляндия — страна маленькая, но она имеет важное значение! Во-первых, мы должны выяснить, как можно помочь Финляндии защититься от угрожающих ей внешних опасностей. Я имею точные сведения о международных кадрах Коминтерна, которые в нашем распоряжении: их надо за границей верно распределить, расставить на те места, где они смогут действовать наиболее эффективно.
Сейчас наступило время и тебе применить свои способности для осуществления этого грандиозного предприятия. Сталин уже давно следит за твоею жизнью и работой, и сейчас у него есть для тебя важное место, где ты можешь наилучшим образом повлиять на будущие события. Ты была в Японии — ну и чего добилась? Сталин хочет предложить тебе настоящую работу!
Ты ведь знаешь Александру Коллонтай и то, как часто она в политическом отношении изменяла нашему правительству. Она из старых меньшевиков, выступавших в своё время против Ленина. После революции она присоединилась к группе Шляпникова и была за это арестована.
После этого она приняла сторону Троцкого и, будучи послом в Норвегии, поддерживала Транмеля[1] в его борьбе против Коминтерна. Ты знаешь, что потом её направили послом в Мексику, где жил Троцкий и где она к нему и примкнула[2]. Сейчас она в Швеции, но Сталин хочет её отозвать и уже больше не выпустит за границу. Послом в Швеции и Норвегии должна быть ты!
Я всё с большим изумлением слушала торжественный монолог Отто, в его словах было даже что-то забавное, но тут я сердито воскликнула:
— Я? Послом? Я не дипломат и этого места мне не надо!
— Но Сталин уверен, что ты — лучшая кандидатура на это место. Скандинавы привыкли к тому, что наши послы — женщины. Ты знаешь язык, знакома со страной. Что ещё? Отсутствие опыта дипломатической работы тебя не должно волновать: рядом с тобой будут люди, которые тебе помогут. Ты много лет проработала в штабе большой международной организации. Думаешь, работа в Швеции будет очень отличаться от твоей прежней работы? Можешь быть уверена, мы постоянно будем находиться рядом с тобой, ты можешь всегда обращаться к нам за советом.
Терпение моё лопнуло:
— Теперь мне ясно. СССР начнёт войну против Финляндии, а я как посол в Стокгольме должна помогать авантюре, должна идти против моей родины и её народа. Нет, спасибо, я с этим не хочу иметь ничего общего. Объясняй это Сталину как хочешь.
— Но Сталин всё же пригласит тебя на беседу, сам объяснит, насколько это важно. Что ты ему ответишь?
— Пока не знаю. Ясно одно: послом я не буду и к подготовке войны не хочу иметь никакого отношения!
На этом закончился мой разговор с Куусиненом в декабре 1935 года. Я ушла, не простившись, и больше мы с ним не виделись.
Я не спала всю следующую ночь, всё думала, как мне выпутаться из этой истории. Я ни в коем случае не хотела соглашаться на предложение Куусинена и Сталина.
Свободное копирование
