А не поехать ли нам на охоту?

Так и мы переехали на южный берег. Уже смеркалось и Анатолий, схватив ружье, в высоких болотных сапогах бросился к озеру, а я пытался поставить мотоцикл на мягкой проваливающейся болотной почве. Ничего у меня не получалось и я решил снять аккумулятор, а мотоцикл прислонил к каким-то кустам. Пока я этим занимался, над озером уже началась канонада. Я схватил ружье и тоже побежал к месту в камышах, на которое мне указал Анатолий. Не успел я осмотреться, как что-то низко над камышом стремительно неслось на меня. Я скорее подсознательно, как бы защищаясь, вскинул ружье и выстрелил. Что-то плюхнулось прямо к моим ногам. Это была маленькая утка - чирок. Толя кричит мне: “Что у тебя там?”. Я ему сказал, что какая-то маленькая утка. Но тут опять в нашей стороне началась пальба. Я подцепил трофей к ремню, перезарядил ружье, стал осматриваться и прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Но тут у моих ног, что-то плеснуло, я увидел ныряющую утку и вдруг обнаружил, что на поясе у меня ничего не висит. Сапоги на мне были короткие, и полезть в них в воду я не решился. Я крикнул Толе о случившимся, он прибежал ко мне на помощь и вытащил из воды мою утку. Когда он возвращался на свое место, я сначала услышал, а потом и увидел проносящуюся надо мной со стороны озера стаю уток. Слышу дуплет Анатолия. Утки продолжают лететь. Я тоже выстрелил, не целясь вслед им, и увидел, как из стаи выпало две утки. Я бросился бежать к берегу. Толя тоже выскочил из камышей и кричит 3 утки. Пальма вскочила, но, заскулив, снова улеглась около мотоцикла. Двух уток мы сразу нашли, а третью нужно искать. Мы немного походили и направились к своим местам. И тут прямо у меня из-под ног выскочила и понеслась, хлопая крыльями, третья. Я непроизвольно выстрелил ей вслед. Когда я вернулся на свое место в камыши, слышна была канонада на свердловском берегу озера, а у нас тишина.

И вдруг на том берегу разрывая тишину, раздался выстрел. Я вздрогнул от неожиданности и чуть не свалился со своей кочки в воду. Ноги, от напряженного ожидания, не слушались меня. Этот выстрел как бы послужил сигналом, и по всему противоположному берегу началась непрерывная стрельба. Это было похоже на артподготовку перед атакой. Но сколько я не вглядывался, я не видел ни одной утки. Я спросил Толю, видит ли он, что-нибудь, но он сказал, чтобы я молчал, т.к. на нас должны полететь поднятые шумом на том берегу утки. Наш берег молчал.Темнело. Мы постояли еще немного, и пошли готовиться на ночлег. Я отвел мотоцикл на сухое твердое место. Толя нарубил сухих дров для костра. Мы поужинали и попытались уснуть. Но возбуждение моей первой вечерней охотничьей зари, первые охотничьи трофеи, свежий воздух, шумы над озером, ожидание утренней зорьки, Толины охотничьи рассказы, так и не дали сомкнуть глаза. Как только забрезжил рассвет, мы начали готовиться к выходу на озеро. Я установил хорошо мотоцикл и был спокоен, что он не упадет. Встали мы на свои места. Над озером поднимался туман. Легкий ветерок шевелил камыши. Изредка слышались приглушенные голоса переговаривающихся слева и справа от нас охотников. Я замер в томительном ожидании, осторожно оглядываясь по сторонам в надежде первым увидеть летящих уток. Ноги затекли. Я боялся переступить с ноги на ногу, чтобы не “чавкнули” сапоги и не спугнул невидимых мне уток. Но голоса охотников постепенно затихли и были слышны со стороны озера отдельные всплески воды, какие-то вздохи и тихий шелест камыша. Клубы тумана медленно поднимались вверх и тут же рассеивались. Все было как в сказке.

Начало припекать поднимающееся солнце. Туман рассеялся. Выстрелы на том берегу постепенно стихли. А утки к нам так и не прилетели. Охотники, наши соседи по берегу, стали громко переговариваться. Утренняя зорька закончилась без потерь для уток на нашем берегу и с полным сохраненным боекомплектом у охотников. Мы вышли к мотоциклу. Пальма лежала около, облизывая свои лапы и повизгивая. Солнце начало припекать не на шутку, и мы перебрались под деревья. От бессонной ночи и напряженного ожидания меня разморила истома. Глаза слипались, и мы тут же улеглись около мотоцикла. Проснулись мы, когда солнце уже перевалило за полдень. Позавтракали, сделали пару выстрелов по консервной банке и решили перебираться на наш северо-восточный свердловский берег, где утром была пальба. Пошли вдоль озера пешком. Я катил рядом с собой мотоцикл, Пальма, припадая на лапы, брела рядом. Иногда Толя брал ее на руки. По дороге мы не встретили ни одного охотника. То ли они, расстреляв свои боеприпасы, разъехались по домам, то ли решили искать лучшие места. Мы устроились на открытом месте, т.к. деревья были далеко от берега. Толя достал из рюкзака резиновые утки-чучела и пошел привязывать их на широкий плес. Для себя он выбрал небольшой островок, заросший камышом. Плес с чучелами оказался за его спиной, а озеро перед ним. Мне он предложил пристроиться на такой же островок недалеко от него.

Наступал вечер воскресного дня. На нашем берегу тихо. Место открытое, но охотников поблизости не видно и не слышно. Ну что ж, вчера здесь много стреляли, может и нам сегодня достанется. Стали на свои места и притаились в камышах. Я хорошо вижу Анатолия. Он притаился слева от меня, а за его спиной большой плес с темными пятнами чучел. Стоим, полусогнувшись, ждем. Над озером тишина. Но вот на том берегу, откуда мы недавно ушли послышались редкие выстрелы. Иногда одиночные, иногда дуплет. Но уток над озером не видно. Опускаются сумерки. И вдруг я вижу, что прямо на Толю, точнее на плес за его спиной стремительно летит одинокая утка. Жду, что он будет стрелять. Вот он шевельнулся в своей засаде, и поднимает ружье, но утка резко меняет направление. Я стреляю, не целясь в летящую прямо на меня цель, и селезень падает рядом с моими камышами. Я слышу визг Пальмы. Это она хотела броситься подобрать утку, но раны на лапах заставили ее снова лечь около мотоцикла. И снова тишина. Солнце уже зашло, и только красные полоски облаков над горизонтом напротив нас говорят, что мы на восточном берегу озера. Анатолий повесил на шею свое ружье и пошел собирать чучела, пока их еще можно разглядеть на темной воде. Я направился к мотоциклу. Но тут Толя выпрямился и показывает мне на какую-то полоску в небе над озером и спрашивает, не утки ли это. Разобрать что там уже невозможно. Но я вдруг услышал над головой свист крыльев и выстрелил на этот звук. Короткая тишина. Я оглушен звуком выстрела. Вижу, что Толя вопросительно смотрит на меня. В это время рядом с ним, что-то плюхается в воду. Он кричит: “Попал!”. И мы слышим еще два, один за другим, мягких удара о землю. Рассмотреть, что-либо в траве уже почти невозможно, но мы быстро находим вторую утку, а вот третьей нет. Я уже решил, что нам просто почудился третий удар. Искать уже было бесполезно. Анатолий пошел собирать оставшиеся чучела, а я направился к мотоциклу. Следом за мной шел Анатолий с ружьем на шее увешанный чучелами. Я уже был около мотоцикла, когда он закричал: “Нашел!”. Он нес в вытянутой руке третью утку. Итого за три зорьки у нас было семь уток. Мы быстро уложили вещи, уселись в том же порядке на мотоцикл и тронулись в путь. Но тут я обнаружил, что фара мотоцикла еле освещает дорогу. Кое-как мы добрались до Барабановского тракта, но ехать с таким светом по разбитому тракту было опасно, и мы решили переспать до рассвета в каком-нибудь стогу, пока его еще можно было найти. Ночь была безлунная и очень темная. Я медленно двигался по дороге, а Анатолий смотрел по сторонам, высматривая подходящий стог. Наконец он предложил мне свернуть с дороги, и мы подъехали к большому стогу сена. Поставили рядом мотоцикл, сами забрались в сено, а Пальма легла нам на ноги. Усталость прошедших двух дней клонила ко сну. Но не успел я сомкнуть глаз, как раздался мощный богатырский храп Анатолия. Стоило ему положить голову, как он тут же уснул. Я попытался последовать его примеру, но не мог. Мне казалось, что если от его храпа не завалится стог, то с дороги обязательно услышат и на эти звуки придут к нам. Но Пальма тоже спокойно спала. Видно для нее было привычным, что хозяин “спит вслух”. Я так и не уснул. Перед глазами стояли картины прошедших дней.

Как только стало светать, я разбудил Анатолия, и мы собрались в дорогу. Утром нужно быть на заводе. По дороге я ему сказал, что из-за его храпа я так и не заснул. Он мне не поверил и сказал, что никогда не храпит во сне.

Так закончился мой первый выезд на охоту.

* * *

Через пару недель Анатолий предложил поехать на боровую дичь. Это значит на птицу, живущую в лесу или поле (куропатки, тетерева и что еще я не знаю), а также на зайцев. К этому времени я вступил в общество охотников, и мы вместе с Анатолием купили мне одноствольное ружье 16 калибра. Я шутил, что настоящему охотнику не нужен второй ствол, т.к. он должен поражать дичь с первого выстрела. И вот мы собираемся ехать большой компанией. На “Москвиче 400” механик 6 цеха с компанией, а мы с Анатолием, на мотоцикле. Они сказали, что знают хорошие места, примерно в 30 км, и без дичи мы не будем. На “Москвиче” выехали раньше, а мы немного замешкались. Но когда садились на мотоцикл, я вдруг увидел, что Анатолий садиться сзади меня без ружей. Оказывается ружья он положил в машину, чтобы они не били его по спине. Мы отстали минут на двадцать, и я пустился вдогонку. Выезд на тракт, по которому мы должны были ехать, состоял из нескольких проселочных дорог и я понесся по одной из них. Выехали на тракт и погнали дальше. Но впереди никого, ни попутных, ни встречных. Проехали около 15км, когда на встречу попался велосипедист. Спрашиваем, не проезжал ли серый “Москвич”. Говорит, что проезжал и свернул с тракта на проселочную дорогу направо. Доехали мы до проселочной дороги и тоже свернули на нее. Но впереди никого не было видно. И никаких следов машины. Проехали еще немного и выехали к дому лесника. Он сказал, что никого не видел. Мы рассказали ему о своей незадаче. Что вот, мол, приехали на охоту, а ружья в машине, с которой мы разминулись. Анатолий спросил, не может ли он дать нам ружья, а мы оставим ему в залог мотоцикл, и отдадим половину своих патронов. У него на наше счастье оказалось два ружья 16 калибра. Я загнал мотоцикл во двор, и мы отправились в лес в том направлении, куда нам указал лесник.

Сколько мы не бродили по лесу, но кроме сорок никого не видели. А кукушку только слышали. Правда, один раз из кустов, что-то вылетело, но я, от неожиданности, только махнул в сторону куста ружьем и даже не выстрелил. На этом наша охота на боровую окончилась.

Дома мы выяснили, что наши друзья стреляли только по консервным банкам. Они спрашивали, куда это мы пронеслись по одной из параллельных дорог, ведущих к тракту, когда они стояли в ожидании нас. Догнать нас они так и не смогли.

* * *

Осень 1963 года была очень сухой. Грибов не было. Даже поганки не появлялись. Однажды в воскресенье мы решили с семьей Погадаева проехать по окрестностям поискать хоть какие-нибудь грибы. “Волга” Анатолия стояла без резины в гараже. Мы уселись в мой “Москвич-402” и поехали в сторону наших подшефных колхозов. Деревни Окулово и Пирогово были примерно в 10 -15 км от заводского поселка. Была золотая осень. В колхозные поля красиво вписывались участки леса. Мы называли их колками. Большие поляны также использовались колхозниками для посева хлебов. Проселочная дорога извивалась между полями. Мы ехали медленно, любуясь красотой осеннего пейзажа изредка останавливаясь в надежде увидеть хотя бы поганку. Но все было сухо.

Мы подъезжали к большой поляне, на которой хлеба уже были убраны и виднелись небольшие стога соломы. Машина медленно катилась к этой поляне. И вдруг мы увидели вытянутую шею большой птицы, которая настороженно смотрела в нашу сторону. Анатолий прошептал: “Глухарь! Стой!”. Но стоило мне остановить машину, как, широко взмахнув крыльями, глухарь поднялся в воздух, а за ним полетело еще несколько птиц. Оказывается, они паслись на этой поляне. Мы постояли, ошеломленные увиденным, и двинулись дальше. Толя сожалел, что у него не было с собой ружья.

Вечером он уговорил меня поехать на следующий день сразу же после работы на эту поляну. Утром мы уложили в машину ружья. У него была двустволка 12 калибра, а у меня одноствольное 16 калибра (12 калибр больше чем 16-тый). Работали мы в 85 корпусе. Я старшим механиком корпуса, а он мастером электриков в насосно-аккумуляторной станции. В его бригаде были заядлые охотники и, когда он проговорился, что мы видели глухарей и собираемся ехать после работы на охоту, один из них, Николай, стал рассказывать мне, как нужно стрелять в глухарей, в зависимости от того, как он летит: от тебя, на тебя или пролетает мимо.

Ружья уже лежали в машине и, как только закончилась смена, мы сразу же поехали на ту поляну, где видели глухарей. Не доезжая мы вышли из машины и медленно стали пробираться к поляне. Но как только мы увидели глухарей, они тут же взлетели и перелетели на другую поляну. На одном из деревьев я увидел пару тетеревов и крикнул: “Толя!”. Он резко повернулся в мою сторону и выпустил дуплет прямо мне под ноги. Поднятая дробью земля ударила мне в лицо. Анатолий стоял бледный и смотрел на меня. Я отряхнул землю и успокоил его, что со мной все в порядке. Тетеревов на дереве уже не было. Мы вернулись в машину и стали медленно объезжать поляны. Пока машина двигалась с равномерной скоростью, глухари на нее никак не реагировали и подпускали нас на близкое расстояние. Анатолий сделал несколько выстрелов прямо из окна машины. Мы видели, что дробь ударяет по перьям, но глухари спокойно взлетали. Так и пришлось вернуться домой, не солоно хлебавши. Ночью ко мне прибежал Анатолий и возбужденно стал объяснять причину нашей неудачи: он в латунные гильзы забивал пыжи от папковых гильз, а они меньше по диаметру и дробь выталкивалась из ствола не получая нужной начальной скорости и не имела убойной силы. Он заверил меня, что перезарядил все патроны и предложил снова поехать туда после работы. На этот раз мы решили, что он будет стрелять из машины. Он сел на заднее сиденье, а в левое и правое окно выставил ружья. На этот раз охота была удачной, может быть не очень честной в отношении дичи (охота на глухарей и тетеревов была открыта), так как стреляли, не выходя из машины. Нашим трофеем было два глухаря, глухарка и два тетерева. По дороге домой, а было уже темно, Толя предложил заехать на Чкаловский поселок к Николаю. Когда Николай вышел к машине, Толя достал одного тетерева и показал ему. Он восхищенно расправил крылья и рассматривал птицу, а Толя спросил:

“Показать еще?”

“Что еще есть?”

Толя достал второго тетерева, а за ним и глухаря.

Николай схватил глухаря и бросился бежать в дом. Толя за ним. Когда они вернулись, Николай с грустью сказал: “Глухаря я еще никогда не брал”, а я вспомнил его поучения, как нужно стрелять в глухаря. По дороге домой Толя сказал, что Николай поднял на ноги весь подъезд, показывая глухаря. Чтобы его не расстраивать, Толя не показал ему оставшуюся птицу.

На следующий день уже весь завод (по крайней мере, охотники, а их на заводе было немало) говорили о нашей удачной охоте. Все пытались узнать, куда мы ездили. Мы отвечали уклончиво, называя разные направления. С работы мы ушли на час раньше, но когда мы подъезжали к нашей поляне, из лесу с ружьями вышли два местных парня. Сколько мы не крутились вокруг колков, но ни глухарей, ни тетеревов мы не видели.

Следующий день прошел в разговорах охотников. Они все уверяли, что знают место, где мы стреляли глухарей. Но когда вечером мы подошли к стоянке, то все уже были готовы и ринулись за нами. Так колонной из четырех-пяти машин мы доехали до Пирогово, объехали снова все поляны, но дичи не видели. Мужики на нас даже обиделись, уверяя, что мы их дурим и, что здесь не было и не могло быть глухарей.

К сожалению, это было моим третьим и последним выездом на охоту.