На беседе 21 июля вопрос этот достиг наибольшего накала. Когда, отвечая Вильсону, я подтвердил, что названная мной цена является окончательной, Вильсон, после некоторого колебания, поднялся и, заявив, что он «сожалеет, что так получается», простился и ушел.
Я уже достаточно хорошо изучил Вильсона и не сомневался в том, что он через некоторое время опять проявит инициативу о следующей нашей встрече. И вновь не ошибся.
23 июля Вильсон попросил встретиться без экспертов с тем, чтобы, как он выразился, «свободно поговорить о создавшемся в переговорах положении и посмотреть, есть ли возможность найти какую-либо базу для выхода из тупика, возникшего на беседе в понедельник, 21 июля, из-за разногласий по вопросу о цене на пшеницу». Я сказал, что готов немного снизить цену и назвал 103 доллара за тонну. Вильсон со своей стороны поднял цену до 92 долларов, затем до 96 долларов, но и с ней я не согласился.
Получилось так, что в этот день, 23 июля, самолет за Вильсоном уже прилетел в Москву. Вильсон, правда, объяснил, что присылка самолета не связана с тупиком, возникшим на встрече в понедельник. Однако он должен вылететь в Лондон.
На следующий день, 24 июля, мы встречались трижды. Последняя беседа проходила с 12 до 1 часа 25 июля. Вильсон проинформировал меня, что им получена телеграмма из Лондона, указывающая на то, что при создавшейся ситуации «нет ни малейших перспектив на соглашение, если цена на пшеницу, названная г-ном Микояном, не будет снижена до 96 долларов».
Далее в телеграмме говорилось, что «финансовые уступки по Соглашению 1941 г., на которые Британское правительство уже дало согласие пойти ради заключения общего торгового соглашения, снимаются и обязательства по Соглашению от 1941 г. остаются в силе».
Выслушав это, я заявил, что условия кредита по Соглашению 1941 г. не останутся в силе, «их изменит сама жизнь», что настаиваю на своем компромиссном предложении и подтверждаю это сейчас. «Если Британская сторона не согласна принять наше справедливое предложение, — сказал я, — это ее дело. Приходится только сожалеть».
Так закончился второй раунд наших переговоров. Английская делегация отбыла в Лондон. Наступил новый длительный перерыв в переговорах, который продолжался более четырех месяцев — с 25 июля по 5 декабря 1947 г. Я не сомневался, что и на этот раз Англия будет стремиться к возобновлению переговоров и что в конечном счете мы все же сумеем добиться принятия англичанами наших справедливых требований об изменении условий погашения кредита военного времени. Я по-прежнему исходил из того, что Англия не менее нас заинтересована в заключении торгового соглашения. Кроме того, полагал, что Англия не могла остаться равнодушной к нашему заявлению о том, что начиная с 30 апреля 1947 г. очередные платежи по кредиту будут производиться в размере 50% подлежащих к уплате сумм.
Свободное копирование
