Нужно сказать, что в эти годы моей службы, мы сержанты были настоящими хозяевами в казарме, поэтому и служебный опыт был у нас посолиднее, да и сами мы не допускали себе послаблений. При включении нас в смены на передающий центр, или в радио-бюро, мы никогда не кичились своими правами, а строго выполняли задания начальника смены, тоже сержанта или старшины и это не случайно, у этих специалистов был уже двухгодичный опыт работы в ведении радиообмена или эксплуатации различных типов передающих устройств.
Первое время жили в большой тесноте, спальные помещения в каждой роте были с двух ярусными нарами, там и размещались, ладно, что в каждом подразделении был большой некомплект личного состава. По существу, на протяжении двух лет, у связистов была двухсменная работа на объектах связи и с трудом хватало водителей, которые были задействованы, для несения службы в караулах и внутреннем наряде. Но все равно, командование части держало свой горячий резерв - почти сотню человек в полковой школе.
В батальоне был единственный класс СЭС, где можно было в свободное время посидеть, поработать на телеграфном ключе, или в паре со специалистом более высокого класса, в парном обмене радиограммами. И свою знакомую РБМ приходилось использовать при подтверждении классной квалификации. Радио-телеграфистам 2 класса было установлено вознаграждение 50 рублей, для специалистов 1 класса - 75 рублей. Это без должностного денежного содержания, нам выплачивали его в полуторном размере.
Как я уже рассказывал, все заботы по внутренней службе возлагались на тех, у кого они лучше получались, заботы по связи, на более подготовленных для этого, специалистов.
Если посчитать сержантов и рядовых в роте, то сержантов было значительно больше. Это определялось штатным расписанием. В экипаже станции были три должности старшинских, три должности сержантских. Три ефрейторских, но таковых в подразделениях не было, из-за неукомплектованности личного состава.
Среди водителей была одна должность ефрейтора, шофер - электромеханик, и два рядовых водителя.
В моем экипаже были старшины Расстрыгин и Грибанов, сержант Домбровский и еще два младших сержанта, пришедших из полковой школы, пока с 3 классом и три водителя, вот их-то я никогда не забуду, много с ними занимался. Это ефрейтор Попов, помню даже его имя Григорий, старший водитель-электромеханик. Водители Жосул (молдованин) и Шайфутдинов (татарин). Экипаж многонациональный. Так что, какая бы работа, в том числе и хозяйственная, не возлагалась на подразделение, её выполняли все военнослужащие, не занятые в сменах или в других службах.
В 1946 году на срочной службе оставались мужчины призванные в армию и на флот с 1925 по 1927 годы рождения и большинству из них было уже 20 и более лет, а новое пополнение начало поступать только в 1948 году. На службу стали поступать уже двадцатилетние парни.
Дважды за время службы в Южно-Сахалинске мне пришлось встретиться с высоким начальством.
В первый раз мне поручили, от имени военнослужащих гарнизона, выдвинуть кандидатуру Командующего Дальневосточного военного округа, генерал-полковника Крылова Николая Ивановича в Депутаты Верховного Совета РСФСР. Я долго писал и переписывал текст выступления, выбирая простые выражения с тем, чтобы произнести их с трибуны предвыборного собрания, не заглядывая в приготовленный текст. Никто не настаивал, что и как я должен произносить, в переполненном зале дома офицеров. Другой избиратель - курсант военно-политического училища, выступал уже с наказом будущему депутату. Конечно, выступали и другие участники собрания. После собрания, нас с курсантом и других выступивших на собрании, в том числе гражданских лиц, попросили задержаться в зрительном зале. К нам со сцены спустился в зал генерал и поблагодарил за выдвижение депутатом, за наши пожелания в его работе и попросил быть его доверенными лицами в своих подразделениях.
В 1948 году, на очередное отчётно-выборное собрание к нам прибыл Член военного Совета округа, в звании генерал-лейтенанта. Ему захотелось послушать, как решают вопросы партийно-политической работы низовые партийные организации. По всему было видно, что ему понравился мой доклад, оценка работы коммунистов и сама обстановка в подразделении. После этого собрания меня хотели перевести в политуправление на партийный учет, но я воспротивился этому, сославшись на недостаточность образования и плохую каллиграфию. Так и остался в подразделении связи, где уже многое умел и был на хорошем счету.
Летом нам разрешали, в свободное время, посещать городской парк и я уводил, желающих загорать, на парковое озеро. Мне доверяли командиры твердо зная, что не подведу их, какими-то неоправданными случаями поведения военнослужащих ушедших со мной. Мы облазили все примыкающие к парку высоты, отдыхали на речушке, вытекающей с сопок и впадающей в парковое озеро. Купались в парковом бассейне. И приходили в казарму довольными и набравшими силы. А зимой уходили на лыжах на высоты, а затем скатывались в один миг в низину, спуск с гор был быстрым. У меня и моих сослуживцев, даже мысли никогда не возникало, чтобы нарушить доверие наших командиров.
До 1949 года, по северной норме, нам перед обедом были положены 43 грамма наркомовского спирта. Не каждый употреблял его ежедневно, а когда была охота к этому. Желающий получить наркомовские во время обеда получал ее в свою посуду, затем садился за обеденный стол и обедал вместе со всеми. Передача горячительного другому лицу не допускалась. Выпивших не в меру, в подразделении, никогда не наблюдалось. Не выдавалась водка к обеду, только составам караулов и заступающим на смены на объекты связи. Все они получали это довольствие после возвращения, уже за ужином. Необходимо сказать, что нас, срочников, хорошо кормили, по северным нормам довольствия, а ведь в стране в эти годы было трудно с продуктами. Условия приема пищи намного улучшились с появлением столовой на территории части. Раньше приходилось ходить строем в помещение столовой, отстоящее от территории части на значительное расстояние, особенно неприятно было ходить в непогоду или в сильный снегопад, с ветром. В столовой помимо основной пищи можно было, при желании, взять рыбки, из стоящих в углах бочек с соленой сельдью или горбушей. Заготавливали мы ее сами, в путину, для этого снаряжались специальные команды. Только в один год, почти два месяца, на остров не завезли, вовремя, животные жиры и эти месяцы нам готовили вторые блюда с сахарным песком.
Свободное копирование
