Еще мы очень любили портить замки и заклинивать двери. Делали это мы, скажем так, редко, но метко. Нам повезло, что в начале 1960-х годов появились замки с маленькой тоненькой замочной скважиной, в которую достаточно было засунуть кусочек тетрадной странички, обломок спички или скрепки, чтобы открыть замок ключом стало невозможно.
Раньше в старые замки надо было насовать гвоздей, скрепок, бумаги целый ворох, чтоб ключ не вошел в замок. Но – легко пришел – легко ушел, как говорят англичане, и такие замки очень легко очищались от мусора.
Такую гадость мы делали только тем, кого уж очень не любили. Я помню всего пять таких случаев, в число которых входил какой-то мужик из соседнего дома, который проколол нам мяч за то, что мы попали им в его окно, хотя стекла и не выбили. Мы подкараулили, когда он выйдет из дома, позвонили в его дверь – никто не ответил – в квартире никого не было. И засунули в узкую замочную щель обломок спички. А потом вечером, спрятавшись в кустах, смотрели как он бегает по двору в поисках какого-нибудь знакомого, который помог бы ему открыть дверь. Наслаждались глухими ударами выбиваемой двери, матерной руганью и прочим шумом. Примечательно то, что мужик оказался с мозгами – понял откуда ветер дует и никогда больше не мешал нашему футболу. Урок ему пошел на пользу.
А вот привязывали и припирали двери палками мы то и дело, поскольку это не составляло большого труда, ведь входные двери в наших домах, вопреки пожарной безопасности открывались не наружу, а вовнутрь. Один, недавно умерший, архитектор меня уверял, в необходимости этого. Дабы – такую дверь легко выбить с разбега, если, например, приезжает ментовский наряд. А при пожаре давки не создается, поскольку в квартире мало народа – можно и открыть вовнутрь. В довершение всего архитекторы украсили входные двери огромными П-образными ручками с большим зазором между ручкой и дверью.
К ручке было легко привязать веревку или засунуть в нее палку, которая цеплялась за косяк двери и не позволяла открыть дверь. Поскольку двери находились в нашем доме напротив друг друга, мы привязывали их попарно – одну к другой. Достаточно было двух кусков веревки, чтобы заблокировать все четыре двери на площадке. После чего можно было давить на кнопки звонков и орать во все горло: «Пожар! Спасайтесь! Горим!» А потом давиться от хохота, глядя на то, как жильцы пытаются открыть свои двери. Веревки плотно не держали, поэтому, те, кто открывали двери, начинали через некоторое время дергать друг друга, вопить и ругаться. А мы тихонько выползали из подъезда прижимаясь как можно ближе к стене дома, чтобы заблокированные не могли поглядеть в окно и увидеть нас. Но недолго мы веселились. После одного: «Пожар! Горим!» некую старушку, которую я толком не знал, положили в больницу – так сильно она дергала дверь, что получила инфаркт от страха. Родители ругались на всех подряд, пугали тюрьмой и зоною и мы прекратили издеваться над взрослыми…
хотя продолжали издеваться над своими ровесниками. Как было интересно позвонить по телефону покойному ныне Пилясову и сказать, что я стырил сигареты «Ява», зная, что его дверь привязана к соседской и что в его подъезде все на работе и, несмотря на наличие в его квартире телефоны, никто не поможет ему открыть дверь. А, когда часа через два он выбирался на волю с воплями: «какие-то суки привязали мою дверь», то как сладко было ему сказать, что мы с Серегой выкурили все три сигареты в роще (там мы обычно курили, поскольку место было оченьно безлюдное) и не фига было опаздывать.
Ну а когда нам стало уже не одиннадцать, а тринадцать лет, мы стали уговаривать девчонок позвонить по телефону какому-нибудь «привязанному» и назначить ему встречу, а потом громко ржали представляя, как этот несчастный пытается, повинуясь голосу плоти, вырваться из дома.
Свободное копирование
