8/IX-44г.
Здравствуйте Алексей Васильевич! (это муж Любови Федоровны)
Письмо я Ваше получила, спешу ответить.
Первым делом очень соболезную по поводу смерти Любови Федоровны, хотя я ее не знаю, но по рассказам Андрюши, я ее очень жалею.
Какой это будет удар для Андрюши, когда он узнает о смерти своей любимой сестры. Сколько он говорил и с какой любовью он всегда вспоминал о ней. Ведь он мне говорил, что она очень религиозная и молится о нем. Нет слов, чтобы выразить все, но я постараюсь описать все время, проведенное с Андрюшей.
В июле месяце 42-го года я уже работала в этой швейной мастерской, к нам привели пленных, в этом числе был и Андрюша.
Я работала в качестве мастера, но конечно надо мной были начальники немцы, где приходилось переносить немало неприятностей. У меня, т.е. под моим ведением было человек 35 пленных. Работали они в отдельной комнате и с ними было строго запрещенно разговаривать, не говоря дать кусок хлеба. Но так как я была мастером, то я имела право ходить в ихнюю комнату, брать матерьял , нитки и пуговицы в ихнего немца. Конечно, когда немца не было, я разговаривала с пленными, они мне давали свое полученное мыло продавать или менять на картофель, хлеб и т.п. Я умудрялась передавать им так, чтобы начальство не видело, ибо за эту услугу могла получить 25 палок, но надо было помогать своим людям.
30 августа 42-го года, придя утром на работу, мне Андрюша передал письмо. Уйдя в свою комнату, я его прочла, оно было от Андрюши. С этого дня у нас завелась переписка, ибо повторяю, разговаривать с пленными воспрещалось строго.
Варили нам кушать сначала отдельно от пленных, а потом стали варить вместе, это, конечно, для них было лучше, все-таки не такая жуткая баланда. Давали обед и ужин, хлеба давали одну буханочку немецкого хлеба весом 1 килограмм или 800 граммов на четырех человек. Вообще трудно описать, как кормили эти изверги нас всех. Обед я кушала, ибо работали 10 часов, а ужин я брала в котелке и передавала Андрюше. Жить было тяжело, но жить-то хочется, а для этого, чтобы жить, надо было воровать. Это очень грубое выражение, но приходилось это делать, продавать, покупать хлеб, а так же всякие продукты. Надо было кормиться, мы втроем: я, сестра и сын мой, которому сейчас 10 лет. И видя, как живут пленные, я должна была чем могла помогать Андрюше. Ихняя жизнь была жуткая, кроме работы барак холодный, сон и снова работа. Даже поговорить со своими нельзя.
Андрюша работал в качестве портного. Тяжело ему бедному было, часто он мне описывал о своих сыновьях, о сестре со слезами. Так текла его жизнь, но подошла Пасха 25 апреля 43-го года. Андрюша попросился у нашего шефа ко мне. Он его отпустил с одним немцем поваром, который ухаживал за одной моей соседкой. Пробыл он часа 2, много было у него волнения, нет слов описать это все и как тяжело. В мае месяце этого года его положение немного улучшилось. Он тоже стал мастером, у него в подчинении было 36 женщин, ему доверили нитки и матерьял. Его конечно не контролировали, а нас контролировали, но мы русские женщины сумели их дураков обманывать и кое-что проносили, а если конечно попадутся, то в полицию отправляли. Так, когда Андрюша стал мастером, нам стало легче. Он «брал» нитки, белье, приносил ко мне, а я все это продавала, мы жили хорошо все втроем, сестра вышла замуж, я с сыном перешла поближе к работе, где Андрюша.
Свободное копирование
