30 Мая. В половине двенадцатого утра поезд наш приближался к Ташкенту. В серой провинциальной жизни приезд и отъезд главного начальника края большое событие и развлечение. Не успели мы еще подойти к вокзалу, как наши вагоны были окружены толпою любопытных. Вся платформа залита элегантной публикой. Поклоны -- цветы, приветствия--цветы, рукопожатия--цветы. Цветы, цветы, цветов без конца! С особенно роскошным букетом стоял посреди всех Великий Князь; цветы его перевязаны лентой песочного цвета, -- эмблема Голодной Степи. С трудом пробились мы через нарядную, веселую толпу и вышли на крыльцо подъезда. Как я ни привыкла к подобным торжествам и, по правде сказать, как они мне не по сердцу, а все же картина, открывшаяся перед нами, была действительно великолепна. Вся большая площадь перед вокзалом представляла целое море, переливающееся всеми цветами радуги: это были туземцы в праздничных халатах всевозможных цветов и оттенков; словно пена на волнах белели их чалмы. Вдали, как чудная декорация, зеленели пышные деревья и все это залито ослепительными лучами, льющимися как будто не из солнца, а из всего лазурного неба, такого неба, которое можно видеть только в Египте или в южной Италии. Ни малейшего дуновения ветра, жарко до невозможности, но зато, как ярко и рельефно выступают все цвета и контуры! Эффектным контрастом среди этой оргии цветов представляли одинаково обмундированные и в шнур вытянутые шпалерами войска.
Еще рукопожатия; наконец мы уселись в экипаж. Раздалась команда по войскам, заиграли в разных местах военные хоры. Туземцы-музыканты также зарычали в гигантские медные трубы, около сажени длиною, под названием "карнай". В эти убийственные инструменты сарты обыкновенно оповещают населению о начале разных празднеств и торжеств, подняв их высоко к небу. Звуки из этих Иерихонских труб выходят дикие, звериные; мне даже страшно стало, я боялась, как бы лошади не испугались и не понесли. За нашей коляской скачет лихая конвойная сотня и масса туземной знати, а за ними тянется бесконечный ряд экипажей. Весь Ташкент на улице, надо было ежеминутно раскланиваться.
Проезжаем несколькими широкими аллеями и останавливаемся в Константиновском сквере. Здесь возвышалась импровизированная триумфальная арка, обвитая зеленью и цветами. На сооруженном щите изображены наши вензеля.
На вокзале нас встречали преимущественно дамы и местное общество, а здесь был на лицо весь официальный Ташкент. Сама природа помогла человеку создать тут как бы идеальный дворец для торжественных приемов, только вместо стен здесь деревья, огромные шарообразные "карагачи", с листвою непроницаемой ни для одного солнечного луча. Все кругом застлано коврами, в середине сквера разбит громадный шатер из ковров и туземных материй. В шатре всевозможные угощения и шампанское. У входа встретил нас весь состав думы и городской управы, имея во главе начальника города полковника Ладыженского, который поднес мужу хлеб-соль на серебряном блюде, а мне чудный букет. Ладыженский приветствовал мужа, как первого гражданина города Ташкента; он подчеркнул, между прочим, в своей речи, что до сих пор Ташкент никогда еще никого не избирал своим "почетным гражданином". Затем, подымая бокал за мое здоровье, он сказал: "Закон не признает почетных гражданок, но Вы все равно одинаково для нас дороги -- ура!". -- "Ура, ура!" подхватили со всех сторон, -- и мне ужасно неловко стало. После приветствий гласных подходили с хлебом-солью депутации разных обществ и сословий; тут были и туземцы, и индусы, и евреи, были русские заводчики, купцы и ремесленники. Среди всей этой почтенной публики красиво выделялись группы учащихся. Выставлены были гимназистки в праздничных белых передниках, осыпавшие мой путь цветами; дальше стояли ученики обеих гимназий, а еще дальше -- городские школы и приюты. Пока муж обращался к представителям военного и гражданского ведомства и передавал офицерам высочайший привет Государя, дамы закидывали меня вопросами о нашем путешествии и сообщали важнейшие местные новости. Когда муж вернулся ко мне, он еще раз поблагодарил присутствующих, от своего и моего имени, за в высшей степени радушную встречу.
От сквера мы поехали по Соборной улице. Здесь магазины были богато украшены коврами, флагами и широкими кусками материи русских национальных цветов. На панелях густо толпился народ. Остановились мы у собора, где нас ожидала большая толпа. Вышедший на встречу отец Богородецкий приветствовал нас с возвращением, затем был отслужен молебен одиннадцатью священниками и тремя дьяконами.
До нашего дома дошли мы пешком. У подъезда стоял почетный караул. На крыльце приветствовал меня наш главный садовник с букетом, и повар с цветочной лирой, мастерски сооруженной из свеклы и моркови. При входе в дом нас опять встретил Великий Князь и выразил мне свое удовольствие по поводу того, что из всей массы полученных цветов, я вошла в дом с его букетом.
Весь этот день прошел, как красивая феерия. Да, новый начальник города, Ладыженский, -- большой мастер устраивать торжественные встречи! Как жаль, что я не могла видеть всего этого со стороны, простой зрительницей вместо того, чтобы быть центром всеобщего внимания! Вечером город был великолепно иллюминован, но я уже этого не видела, так как рано легла; уж очень утомилась обилием впечатлений.
Свободное копирование
