28 Мая. Утро сравнительно прохладное, благодаря облачному небу. Подходим к Мерву. Вот и вокзал! Сегодня воскресение, вблизи слышен благовест: это стоит у вокзала вагон с походной церковью, который к нам прицепили. Тронулись. Поезд мчится в безлюдной Закаспийской степи; изредка только попадаются кишлаки с мусульманским населением, а у нас в вагоне, на ходу поезда, раздаются родные церковные напевы! На следующей станции вагон-церковь отцепили.
В Чарджуе те же традиционные цветы и дастархан. Вот и Аму-Дарья. Въезжаем на мост; вода небольшая, я расхрабрилась и в этот раз с незажмуренными глазами проехала мост.
29 Мая. В семь часов утра прибыли в Кермине. Перед вокзалом стоит бухарская кавалерия, облеченная в красные бешметы казачьего покроя, на голове огромная папаха с синим верхом. С другой стороны станции, на площади, разбита палатка Эмира, выехавшего навстречу мужу. Я совсем расклеилась от жары и оставалась в вагоне, у входа которого поставили пару бухарских часовых. Пришел меня развлекать бухарский военный хор музыки. Стараний у него бездна, но каждый музыкант враждует со своим инструментом и со своими товарищами; понятно, какая получается, благодаря этому, какофония.
Никак нельзя отделаться от бухарских подарков. Слуги Эмира внесли мне в вагон вызолоченную большую вазу с букетом цветов, и золотой ларец, в виде бухарского домика с бахромой из драгоценных камней, а в нем роскошное ожерелье, серьги и кольца с бриллиантами в орех.
После взаимных обычных приветствий Эмир пригласил мужа и его спутников в свою летнюю резиденцию, находящуюся в восьми верстах от вокзала. Он уехал раньше своих гостей, со скороходами. Спустя несколько времени муж отправился в Кермине с министром Диван-Беги, в его карете, запряженной чудной парой вороных рысаков; кучер с громадной окладистой бородой -- русский. Свита мужа разместилась в нескольких колясках, запряженных тройками. Когда все уехали, бухарские солдаты предались сладкому отдохновению, разлегшись в тени на скамейках, в садике перед вокзалом. Я окончательно изжарилась, так как вагоны стояли на солнцепеке и стенки накалились до невозможности. В шестом часу наши вернулись, и мы сейчас же тронулись дальше.
Муж подробно рассказал мне о своей поездке в Кермине. ехать было хорошо; грунтовая дорога была обильно полита водою, иначе поднялись бы такие облака пыли, что все гости Эмира приехали бы трубочистами. В двух верстах от Кермине показалась густая зелень: это была долина Заравшана, роскошный оазис среди песков. Самый городок Кермине утопает в густых садах. Улицы его ничем не напоминают резиденцию монарха; низенькие домики без всякой архитектуры; кривые узкие улицы проведены без всякого плана. "Дворец" Эмира отличается от других домов только величиною и присутствием часовых; он двухэтажный, с несколькими флигелями, выкрашенными в разные, совсем не гармонирующие между собою, цвета. Ожидавших увидеть чудеса мусульманской архитектуры, постигло полное разочарование; никакого стиля, самый банальный провинциальный дом. Эмир, побывавший в России, уже недоволен своим "палаццо" и строит теперь новый громадный дворец в индо-мавританском стиле, недалеко от станции "Новая Бухара".
Внутренняя обстановка дворца в Кермине вполне соответствует наружной. Должно быть, чудные бухарские ковры, бархаты и шелковые ткани хранятся у Эмира где-то в кладовых. Все комнаты набиты, если и не европейской дешевкой, то, во всяком случае, дребеденью весьма сомнительного вкуса. Между разным неинтересным хламом попадаются красивые и ценные вещи: это подарки высокопоставленных особ. Во дворце много также разных технических новинок, до которых очень падки сыны Востока, но, к сожалению, от неумелого обращения, все эти машины приведены в полнейшую негодность. Тут и поломанные органы, охрипшие шарманки, музыкальные ящики, граммофоны, телефоны, фонографы и пр. и пр.
Никаких образцов драгоценностей Эмира нигде не выставлено, хотя говорят, что они имеются у него в несметном количестве. Так как династия Эмира царствует уже много лет, то накопленные его богатства не уступят, должно быть, сокровищам иного Индусского магараджа.
В большом зале был сервирован обед. Вокруг длинного стола уселись Эмир, муж, пять-шесть высших бухарских сановников и около пятнадцати лиц свиты мужа. Радушный хозяин видимо желал угостить своих гостей согласно их европейскому вкусу; для этого случая был взят из одного из ближайших железнодорожных буфетов русский повар и несколько официантов во фраках, которые командовали прислугой Эмира. Обед состоял из нескольких европейских блюд и всевозможных закусок, все что только можно было достать в местных лавочках.
Эмир, любящий блеснуть своим знанием русского языка, произнес тост за Государя Императора, а потом за мужа, этим и было исчерпано все его познание русского языка; следующие речи произносились уже на придворном языке всех южно-азиатских монархов, -- на персидском. Язык этот играет такую же роль в Азии, как у нас французский; он очень красив и богат. Речи переводил В. О. Клемм, дипломатический чиновник, состоявший при муже. В произнесенных спичах постоянно слышались слова: "Шериф Бухуру", что означает "Благородная Бухара" -- такой же официальный эпитет Бухары, как например "Блистательная Порта" для Турции. Вино разливалось только гостям, Эмир и остальные мусульмане, согласно велению корана, пили только лимонад. Обед окончился черным кофе, поданным совсем не "à lа turca". Еще немного поговорили, и гости уехали на вокзал.
Мы засветло прибыли в Самарканд. Здесь опять была большая встреча, приветственные речи, букеты, -- все, как всегда. Начальница Мариинского училища передала мне работу воспитанниц, -- вышитую скатерть. Вокзал скоро осветился огнями разноцветных фонарей, у подъезда забил фонтан вдвое выше вокзала, -- феерично!
Свободное копирование
