В Баку я пошла в школу в IV класс. Подготовлена была хорошо, поэтому и училась неплохо. У меня появились новые подруги: Аня Амбрумова и Ира Ведерникова. Аня, её мы называли Лялей, была очень красивой, училась блестяще, много читала, у неё была красивая речь. У Ани был неродной отец, мама была красивой женщиной, которая казалась мне дамой из высшего общества. Она поощряла мою дружбу с Аней, т.к. я казалась ей непосредственной девочкой, с детскими интересами, а ей не хотелось, чтобы Аня быстро взрослела. Я была почти влюблена в Аню и готова была всё для неё сделать. Слушалась её беспрекословно, всегда её защищала от злословия, которое часто сопровождало Аню из-за её красоты, нарядной одежды и зависти, которую она вызывала. Она считала меня своим бескорыстным другом, и это было так. Она жила в центре крепости, недалеко то Девичьей Башни. Хотя нужно было пройти по одному из самых узких переулков крепости, чтобы зайти к ней во двор, поднявшись по лестнице, мы приходили в комфортабельную, хорошо обставленную квартиру с большими окнами и балконом, выходящими в засаженный большими деревьями двор. Аня хорошо рисовала и писала стихи. Когда мы уехали во Владивосток, мы долго с ней переписывались. Во время войны она была в Тифлисе (Тбилиси), и когда я приехала в командировку из Майкопа, мы встретились с ней очень тепло. Это было в апреле 1942 года. Она была военврачом и была ослепительно красива в нарядной шинели и в папахе. Когда я вернулась в 1944 году в Одессу, я ей написала, и она мне прислала срочную телеграмму: "Счастлива, что нашла тебя. Ляля.". Следующий раз мы виделись в 1940 году. Я прочла о ней статью в "Известиях". О ней писали как о специалисте по суициду, делающему чудеса докторе . медицинских наук Айне Григорьевне Амбрумовой. Я часто приезжала в Москву, и в этот приезд, созвонившись, приехала к ней. Она жила недалеко от Ленинградского проспекта. Оказалось, что прошло слишком много лет. Прежней теплоты уже не было. Видимо, она привыкла, что к ней обращаются, когда она должна была чем-нибудь помочь, и была удивлена, что мне ничего не нужно, кроме того, чтобы с ней увидеться. Когда мы разговаривали, её ожидали какие-то люди из Баку со своей бедой. Душевности между нами уже не было, школьная дружба осталась далеко позади. Мы расстались чужими людьми.
Мои отношения с Ирой Ведерниковой были значительно проще. Она была мне хорошей подругой. Жила она в том же доме, что и Аня Амбрумова. Отношения у нас были равными. Она стала архитектором, т.к. тоже хорошо рисовала. В 1942 году я также побывала в Баку и встретилась с ней. Мы беседовали с ней как старые друзья. Больше мы не виделись. Это были мои школьные друзья. Больше времени я проводила с девочками из нашего двора— Ирой Бадридзе, Валей Федотовой, Женей Колидриной. Мы играли во дворе, ходили вместе в кино, ходили на прогулки. У Жени не было отца и была очень злая мать, которая её била. У матери был сожитель, моложе матери, который мне очень не нравился. Он иногда держал себя с девочками надменно, иногда как—то заискивал. Он был высокий, с военной выправкой, с суровым лицом. Женя делала в доме всю домашнюю работу, ей это было трудно, т.к. нужно было учиться. Жизнь у неё была тяжёлая. Я ей очень сочувствовала. Отец Вали Фоменко был каким—то нэпманом. Дома у них был достаток, угощали всегда вкусными вещами. Очень сложными были мои отношения с Ирой Бадридзе. Характер у неё был очень плохой, она совсем не была похожа на своих приятных родителей, была грубой, не терпела замечаний, была очень несправедливой и завистливой. Мы часто с ней ссорились, и я тоже не всегда была корректной. Мария Васильевна, которая меня любила, переживала из-за наших ссор. Но когда Ира приехала в Одессу в 1954 или 1955 году на очень короткий срок— всего несколько часов, я была поражена переменой в ней. Это была спокойная, милая женщина, врач, работала она в Ленинграде в Военно—Медицинской Академии. Она приехала в Одессу с девочкой лет одиннадцати. Звали девочку Олей. Она была очаровательна— тонкая, нежная, красивая, но с неброской красотой, с задумчивым взглядом. Вероятно, когда она выросла, она стала очень привлекательной. Я хорошо запомнила эту девочку, т.к. меня поразила её реакция , когда она увидела море. Мы поехали в Лузановку, вышли из трамвая, и когда Оля подошла к берегу моря, она буквально захлебнулась от восторга. Она потом вошла в воду и поплыла. Вытащить её из воды было трудно. Она смеялась, радовалась и, кажется, даже плакала. Её поразила красота нашего южного моря, которое она увидела впервые.
Свободное копирование
