Ароматы и музыка

АРОМАТЫ И МУЗЫКА

На осенней ярмарке я остановился возле красивой нарядной барыни в шляпе с птичьим крылом. Райский дух от неё струился по всем торговым рядам. Я пошел за ней, вдыхая аромат. Мне подумалось:

— Вот бы такое снадобье в деревенские избы, оно бы всё заглушило: и детские пелёнки, и телячий и ягнячий запах, и кизячный угар из печки, и дым от цигарок из газетной бумаги. Ночами от такого аромата снились бы райские сады и ангелы. Кто делает такое? Где его продают? Какие деньги берут? Раз у деревенского народа нет, значит, не дешево стоит, не по карманам девкам и бабам.

Вечером на улице похвалился, какую барыню видел, а моя ровесница, бойкая, озорная Машка, засмеялась:

— Подумаешь, какое диво: на станции такие господа каждый вечер останавливаются — на почтовом поезде из Ташкента в Москву едут.

— Пойдемте в воскресенье поглядеть и понюхать!

Уговорились восемь человек: я и Машка самые старшие, Мишка и Гараська чуть помоложе, а остальные всё мелкота. Ольгутке Софроновой только пять лет.

Дорога до станции виляла лугами и лесом, через плотину на реке Самарке и через «Прохоровскую мельницу». Семиэтажный кирпичный корпус сверкал огнями и гудел днем и ночью: из пшеницы делал крупчатку. В господском саду красовались покатые клумбы, а между ними зеленела подстриженная трава. В середине сада возвышался белорозовый дом со шпилями и большими окнами. В простенках вилась какая-то зелень.

— Дикий виноград, — сказала Машка. Она всё знала, потому что её старшая сестра была горничной у богатых господ в Самаре.

День был тихий, солнечный. С деревьев падали желтые и красноватые листья. Небо было похоже на платье моей старшей сестры — голубое, сатинетовое. Кто-то курлыкал вверху. Мы остановились и подняли головы.

Птицы летели углом. Одна сторона была длиннее.

— Гуси! — крикнул горластый Мишка, по прозвищу «Ротан».

— Нет, журавли, — сказала Машка, — гусы гагачут, а журавли завсегда курлычут.

Среди желтых и красных деревьев зеленели только ветлы и ёлки. Вода на плотине бушевала и брызгалась. От старших мы слышали, что в омутах живут сомы. Они страшные, ротастые, могут живьем проглотить утку.

За мельницей, на широкой поляне взошла зеленая, яркая рожь. Ветер набросал на неё желтых листочков, которые казались цветами.

Завиднелась желтая станция. Там стоял длинный товарный поезд с красными вагонами. Паровоз посипывал: пссс... пссс. Мы прибавили шагу.

— Сейчас придет скорый из Ташкента, — обрадовала нас Машка.

На станционной платформе было много парней и девок из соседних деревень. По воскресеньям они всегда приходят на станцию для развлечения. Все грызли семечки. Парни щипали девок. Слышался визг.

Бородатый сторож позвонил в колокол: значит, поезд вышел с соседней станции. Он пристыдил молодежь:

— Эй, вы, орда безмозглая, чего разгайкались? Это вам не деревенская улица, а пути сообщения!

Все притихли. За оградой, под тополями, торговки разложили всякую стряпню: пироги, жареных цыплят, пампушки, молоко, варенец, квас, крупных красных раков, моченые яблоки, копченую душистую воблу с золотистым отливом, ватрушки, блинчатые пирожки с творогом. Все глядели в ту сторону, откуда из леса должен был показаться поезд.

Долог ли осенний день? Вот уже солнце опускается за лиловые горы. Потянуло прохладой.

— Идет! — крикнули парни и девки. Гул нарастал, приближался. Паровоз был похож на трехглазое чудовище: два глаза внизу — справа и слева, третий сверху. Раздался гудок — певучий, долгий, за золотистым лесом откликнулся. Поезд мчался так, как будто и не думал останавливаться. Торговки засуетились. Парни и девки шарахнулись подальше от рельс. Поезд шел но первому пути. Остановился мягко, сразу. Из зеленых, желтых и синих вагонов стали выходить люди. Почти от всех шел приятный запах. Торговки зашумели, расхваливая свой товар. Хорошо одетые больше всего покупали раков, а кто попроще, курятину, воблу и пирожки. Все знали, что на этой станции поезд стоит долго, так как отсюда крутой подъем в гору и к составу прицепляли «толкач».

— Сюда идите! — позвала Машка.

Красивая барышня стояла под руку с кавалером высокого роста. Она была в воздушном розовом платье. Русые, будто шелковые волосы, шевелились, хотя ветра не было. От барышни пахло еще лучше, чем от барыни на ярмарке: и ландыш и сирень, все ароматы весенних лугов и леса были в этих духах.

— Хоть бы подольше постоял поезд, — с громким вздохом сказала Машка, — на всю бы жизнь нанюхались от вас!

Барышня засмеялась:

— Вам нравятся мои духи?

— Подушите их, Лиля, — попросил кавалер.

Тогда барышня достала из серебристой сумочки красивый пузырек и каждого помазала по голове стеклянной пробкой. Узнав, что барышню зовут Лилей, все наперебой стали благодарить её:

— Спасибо, Лилечка!

А Машка добавила:

— Дай Бог вам красивого жениха!

— А разве он не красив? Поглядите на него попристальней, — сказала барышня.

— Как нарисованная картинка! — похвалила Машка.

Смеясь, кавалер и барышня направились к синему вагону, а нам захотелось осмотреть весь поезд. Вот совсем особенный вагон: окна широкие, внутри на столах хрустальные вазы с яблоками, виноградом, грушами и с какими-то желто-красными шарами.

— Здесь господа кормятся, — сообщила нам Машка.

— Мячики! — показала пальцем маленькая Ольгутка.

— Не мячики, а рухты, пельсинами называются — господская еда.

Бородатый сторож, какой стыдил парней и девок, ударил два раза в колокол. Все «душистые» поспешили в вагоны. Немного погодя раздались три удара. Гудок был очень долгим, как бы предупреждающим всех: «Уходите с дороги!» Вагоны тронулись с места бесшумно и побежали туда, где скрылось солнце. Мы долго смотрели на «толкач» в конце поезда. Каждому из нас хотелось тоже когда-нибудь поехать хоть не в таком поезде, хоть без «рухты», которая называется «пельсинами» и не с духовитыми, а с простыми людьми.

Закат быстро отпылал. Сумерки густели. По озими расстелилась туманная свежесть. Мы пошли гуськом по узкой тропинке — впереди Машка, я последним, чтобы не было страшно малышам. Вот и мельница. Теперь она стала еще светлее. Из господского дома доносилась музыка. Мы такой никогда не слыхали: будто звенели колокольчики и булькала весенняя капель. В одном месте ограда была проломана. Первой в неё пролезла Машка, за ней все остальные. Озираючись, мы подошли к широкому окну с открытой форточкой.

— Ой, какая музыка чудная: с белыми и черными пряничками, а сама на трех ногах, с поднятым крылом, на веялку похожа!

Играл дяденька с русыми кудрями. Возле него стояла барышня в голубом платье и пела:

Я вам пишу — чего же боле?

Что я могу еще сказать?

Теперь я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать.

Мы замерли от удивления. Не заметили, как подкрался сторож.

— Чего вам тут надо, босая команда?

— Дяденька, мы ничего не украдем, вот провалиться на этом месте, не украдем! Только музыку послушаем! Почему она на веялку похожа?

— Эх, неотесанная деревенщина, рояль веялкой окрестили!

— Яраль! — благоговейно вздохнула Машка.

— Ну, смотрите у меня, — строго сказал сторож, — будете баловаться, Вячеслав Семеныч по головке не погладит!

Он куда-то скрылся, а через минуту мы услышали его голос:

— Там целая орава деревенских детей окно облепила. Конечно, темнота-матушка, никогда благородной музыки не слыхали.

Кудрявый подошел к открытой форточке:

— Здравствуйте, молодые люди!

Мы ответили дружным хором:

— Здравствуй!

— Откуда?

— Из Виловатки.

— Какими судьбами?

— Приходили на станцию господ нюхать... От них больно хорошо пахнет!

— Что? Что?

— У нас нет такого райского духа, а все господа, словно душистые конфетки, — сказала Машка.

Музыкант подозвал к окну барышню и стал рассказывать ей о чудаках.

Барышня тоже засмеялась.

— Дяденька, а нам можно к вам в середку? — спросил Мишка «Ротан».

— Милости просим.

Он вышел нам навстречу. Робко, один за другим, вошли мы в огромную залу. На полу был постелен пушистый голубой ковер. Стены тоже были нежно-голубые. В одном простенке стояло зеркало от пола до потолка. А на потолке была нарисована красавица почти с голой грудью. Свою верхнюю золотистую одежу она уронила под ноги. Возле нее летали толстенькие херувимчики со стрелами. Вдоль стен стояли стулья с высокими спинками.

— Садитесь, господа!

Всем нам стало смешно, что он назвал нас господами. Мы прилепились на краешках стульев. Замерли.

— Ну, говорите, что вам сыграть? — спросил музыкант.

— «Коробочку», — громко сказал Мишка.

— Сыграйте им «Компанеллу» Листа, — попросила певица.

И вот забулькали нежные звуки. В такт им трепетали наши сердца. Ветер бросил в форточку горсть желтых листьев и рассыпал их на наши головы и шеи. Листья холодили, но никто не пошевелился.

— Ну, а как же вы будете добираться до дому? — спросил через некоторое время музыкант.

— Не знаем, — робко ответила Машка.

— Ведь уже темно. Боитесь наверно?

-— Знамо, боимся.

— О чем же вы думали раньше?

— На станции господ нюхали... потом вашу музыку слушали.

— И про волков в лесу не подумали?

— Про всё забыли.

— Вячеслав Семенович, так как это ваши новые поклонники, придется вам отвезти их на машине.

— Да я уж и то подумываю об этом: нельзя же таких хороших слушателей оставлять на съедение волкам.

Маленькая Ольгутка захныкала.

— Ну, чего ты? — набросился на неё Мишка, — ведь дяденька сказал, что отвезет нас.

Через минуту музыкант обратился к детям:

— Вы так здорово нанюхались духами на станции, что от всех вас разит, как парфюмерным магазином.

— Нас красивая барышня Лилечка каждого по голове из пузырька помазала, — призналась Машка.

— Даже «Лоригана» для вас не пожалела? Как видно, очень добрая барышня.

— Она была с женихом. Это он ей сказал, чтоб она помазала нас.

— Постойте, — спохватилась певица, — они же вероятно голодны, как волчата.

Она куда-то выбежала, но скоро вернулась с большим блюдом, на котором была целая гора румяных круглых булок.

— Подкрепитесь! Каждому по булке!

Наши руки тянулись к блюду с дрожью, с боязнью, что в последний момент господа унесут угощение назад.

Прежде чем приняться за еду, Машка долго нюхала булку закрывая от блаженства глаза.

С неохотой мы выходили из одной сказки в другую. С трудом усадил нас Вячеслав Семеныч в машину, которая бегает без лошади. Дал гудок. От неожиданности мы вздрогнули, кое-кто вскрикнул. Два фонаря впереди бросали на дорогу по длинному лучу. Мы видели, как мелькали золотые искры листопада. Сердце замирало от быстрой езды. Только на плотине машина замедлила бег. Каждая дощечка моста со щелканьем подскакивала и опять ложилась на свое место и это напоминало нам недавнее подскакивание белых и черных пряничков «яраля». Бушевала вода под мостом. В машине было тесно, но никто этого не замечал. Хотелось ехать до самого края света. Как быстро домчались до села.

— Говорите, кто где живет?

— Тут мы сами доберемся до своих домов.

Невесомыми от счастья выходили мы из машины. С каждым из нас Вячеслав Семеныч попрощался за руку, а на прощанье сказал:

— Когда снова захочется слушать музыку, буду рад исполнить ваше желание.

Жизнь в этот день подарила каждому из нас незабываемую сказку.

Утром за завтраком мать спросила у меня:

— Откуда этот райский дух?

— От меня, — с гордостью ответил я, — вчера на станции барышня помазала нас, Духи называются «Ураган».

Я забыл правильное название «Лориган».