3. Куба. Книги с лагерной тематикой.
Пришло время вспомнить о кубинской эпопее. Вообще-то Кубой заболели все. Красавец Фидель, его борьба, революция, зажигательные речи, удивительный экзотический остров у всех вызывал восторг и сочувствие. В институте был организована большая концертная программа, посвященная кубинской революции. На заднике сцены актового зала развевались красные полотнища с Фиделем и Че Геварой. Танцевальный коллектив плясал кубинские танцы, а под аккомпанемент нашего квартета солисты пели песни, посвященные Кубе, ее борьбе.
В России и Соединённых Штатах Америки сейчас вспоминают события, которые вошли в историю под названием Карибский кризис. Полвека назад, в октябре 1962 года, две сверхдержавы оказались на грани ядерной войны, которую сумели предотвратить Кеннеди и Хрущев.
Это все большая политика, а мы встретили кульминацию этих событий на вагоноремонтном заводе. И это было не менее жестко и волнующе. В октябре, в разгар противостояния наша студенческая группа как всегда появилась к восьми утра на территории завода, а там уже гремел митинг. На баскетбольной заводской площадке были установлены столы, накрытые красной материей, плотной, черной стеной стояла толпа рабочих. Докладчик что-то орал в микрофон про блокаду острова, размахивал руками, про то, что мы не останемся в стороне! Мы протянем руку помощи угнетенному кубинскому народу! Потянулись рабочие записываться воевать добровольцами на Кубу. Должен сказать, мурашки побежали по спине. Я вдруг понял, что все это взаправду, это серьезно. Война была просто на пороге! Из нашей группы добровольцем записываться никто не пошел. К девяти часам все рассосались и приступили к работе, продолжая обсуждать события. В цеху пронзительно повисла в воздухе нервная и серьезная нота, в курилке все угрюмо молчали.
Еще одна примета времени, которая запала мне в память – книга А.И. Солженицина «Один день Ивана Денисовича». Она была маленького нестандартного формата с твердой обложкой. Не помню времени выхода этой книжки из печати, но ранее я прочел эту повесть в журнале «Новый мир» перед новым 1963 годом. Ее рвали на части друг у друга, и достать ее было не просто. Я проглотил ее за считанное время. С нее началась для меня особая лагерная литература, которая в стране развитого социализма подрывала веру в коммунистическую идею.
У нас в фойе института, на месте где когда-то находилась скульптура Ленина со Сталиным от нашего книжного киоска, который располагался в конце коридора первого этажа, поставили стол и принесли свеженькие, пахнущие типографской краской книжки Солженицина. Сразу выстроилась огромная очередь из студентов и преподавателей от кафедры химии до вестибюля. Мне повезло – книжку я купил, но, к сожалению, ее впоследствии у меня «зачитали».
Должен сказать, что к тому времени я был, несмотря на молодость, достаточно начитанным человеком. Был знаком практически со всей мировой классикой.
Я это пишу не из хвастовства, а потому, что лагерный сюжет «Денисовича» и информация, заложенная в повести мне были интересны, а литература и язык Солженицина мне показался бедным, тяжелым и корявым, да и к тому же имел невообразимые обороты речи и слова. Книга как художественное произведение в целом не понравилась. Это впечатление и впоследствии не было разрушено после прочтения других его произведений, особенно «Архипелаг ГУЛАГ». Все носит преимущественно публицистический характер. Никаких художественных составляющих в его литературе я не обнаружил. Про себя я даже назвал его антикоммунистическим бухгалтером, а «Архипелаг» сборной солянкой и это мнение осталось до настоящего времени. У Солженицина одна единственная задача доминирует во всех произведениях: показать сволочизм советского режима, который он рисует одной черной краской – никаких полутонов. Постоянная шумиха вокруг его имени, как мне кажется, имеет привкус шоу. Даже из своего возвращения на родину он сделал пышный спектакль с поездкой по стране в шикарном вагоне (интересно кто оплатил это путешествие?), с последующим выступлением в думе и назиданием «Как нам обустроить матушку нашу Россию»! Конечно, кто же кроме Солженицина знает, как ее сердешную обустроить? Прямо пророк Исайя!
Позже, когда я познакомился с другими авторами, пишущими на лагерную тему, мнение о Солженицине только укрепилось. Первой, после «Денисовича», действительно потрясающей книгой, которую я прочитал в «самиздате» на лагерную тему была книга Евгении Гинзбург – (мать В. Аксенова), «Крутой маршрут». Вот это действительно замечательное произведение! Оно и документально и потрясающе художественно. Ей веришь сразу и безоговорочно. Вот кому надо было дать нобелевскую премию! Но Гинзбург премию не выпрашивала и ничем себя не ангажировала. И вообще, я должен высказать неприличное для культурного человека мнение, что присуждение Нобелевских премий превратилось в политическое мероприятие и, на мой взгляд, в области литературы есть гораздо более достойные кандидатуры, чем, например Солженицин или Бродский.
Потом была книга Б.А. Дьякова «Повесть о пережитом» об «Озерлаге» Это настоящее художественное произведение, несмотря на то, что в нем описываются реальные события и сохранены подлинные имена героев. Несмотря на то, что в повести есть еще остатки прокоммунистического пафоса, в целом она читается на одном дыхании.
Впоследствии повесть в печати критиковали за неточности и недомолвки, обвиняли автора в сиксотстве органам. Даже имя Дьякова в конце девяностых стало одно время нарицательным после публикации в журнале «Огонек» №20 за 1988 год, но если это даже является правдой, это нисколько не умаляет достоинств его произведения. Никто не знает ни обстоятельств и роли Дьякова в судьбах других его товарищей по несчастьям. Во всяком случае, я не читал, что по его доносам кто-то пострадал. Что же касается верности коммунистическим идеалам, то это только говорит о порядочности и неосведомленности Дьякова в истории вопроса. После ХХ съезда КПСС, где было сказано, что Сталин – это плохо, нам всем усиленно насаждалось, что Ленин – это хорошо. Он считал единственно правильной социалистическую идею и был недалек от истины.
О взглядах Дьякова лучше всего процитировать выдержку из его беседы с журналистом (опубликовано в 9 номере журнала «Ветеран» за тот же злополучный для писателя 1988 год):
-«Находясь в лагере, я, в отличие от Солженицына, наряду с негодяями встречал людей, не потерявших веру в силу ленинской правды, в конечное торжество социальной справедливости. Солженицын же все видел в черном свете. В заключение беседы Б.Дьяков выразил надежду, что его произведения будут переизданы, поскольку в Госкомиздат поступает много писем с этой просьбой».
Возвращаясь к Солженицину, должен сказать, что он как никто ревниво относился к собратьям по перу и всегда норовил лягнуть побольнее. В «Архипелаге» он с видимом удовольствием пнул Дьякова и вообще, по моему, не было ни одной книги на лагерную тему, которая бы ему нравилась, за исключением своих произведений. А ведь у самого полно многочисленных неточностей и искажений действительности. Об этом пишут многие. Это, по-видимому, понимает и сам Солженицын и в «меру своих возможностей старается каждый такой факт аргументировать или ссылкой на документы, или, пользуясь свидетельством очевидцев, и здесь он допускает массу неточностей и ошибок. Это, конечно, не вина Солженицына, а его беда. Архивы для него были закрыты, а возможности встретиться с бывшими лагерниками были крайне ограничены. Людей, с которыми он встречался, и свидетельства которых указаны в книге, можно по пальцам пересчитать». Чего же в этом обвинять Дьякова?
Потрясающий писатель - «сиделец» Варлам Шаламов, автор «Колымских рассказов» отмечает:
- «Такой темы, как лагеря, хватит на 10 Толстых и 50 Солженицыных. Здесь нужен труд сотен подвижников. Я не думаю, что Солженицын считает, что он сказал о лагерях все или даже самое главное. Все еще предстоит сказать. Изложенные в «Архипелаге ГУЛАГ» факты нуждаются в пояснении».
И о сексотстве. Трудно сказать, кто не сексотил в те времена, как это не печально. Не миновала сия чаша и нобелевского лауреата Солженицина. Вот, что по этому поводу я прочитал в интернете Pandemonium http://warrax.net e-mail warrax@warrax.net , в статье Ю.Р. Федоровского, кандидата исторических наук:
«Пребывание в местах заключения Солженицын беллетризованно описал во многих сочинениях, например, о "шарашке" - роман "В круге первом". Hо воспринимать его тексты слишком доверчиво не стоит. В первую очередь это относится к истории с вербовкой в "стукачи". Собственноручные показания в 12 главе "Архипелага" (да, он, Солженицин согласился, подписался на вербовку, но ни на кого не донес, ушел на этап) вызывали сомнения у всех "сидельцев". Бывший меньшевик М. Якубович, один из "соавторов", в неопубликованной статье "Постскриптум к "Архипелагу"" писал: "Если б это сообщение исходило не от самого Солженицына, я бы, пожалуй, и не поверил... Уверения Солженицына, что работники органов, не получая от "Ветрова" (псевдоним Солженицина) обещанной информации, добродушно с этим примирились и, мало того, послали этого обманщика в спецлагерь с несравненно лучшими условиями - сущая нелепица... Покрытый на Западе славой неустрашимого борца против "варварского коммунизма", сидя на мешке золота... Солженицын все-таки не знает покоя. Его, несомненно, обуревает страх... А вдруг КГБ выступит с разоблачениями и опубликует во всемирное сведение тайну "Ветрова" - каков будет удар для репутации "пророка" и лауреата? Так не лучше ли упредить, перехватить, подать разоблачение в своей версии, в своей интерпретации: да, я был секретным осведомителем, но в действительности я никаких доносов ни на кого не делал... Такова психологическая причина саморазоблачения Солженицына».
И таких темных пятен в биографии великого писателя немало, начиная с отчества (Исаакович), переделанного в 1936 году и материалами следствия по его «посадке» в 1945-ом, истории с его выдворением из страны.
Заканчивая эту тему, надо сказать, что не было бы Хрущева, который провозгласил Солженицина великим русским писателем, (а он знал толк в культуре!) еще неизвестно, чем бы закончилась его эпопея.
4. Реформы в экономике и как они к нам, а мы к ним.
Духовная пища конечно необходима, но книги книгами, а еду по расписанию никто не отменял!
Свободное копирование
