Кончаловский и я дружили с Георгием Ермолаевым. Я уже рассказывал, как Георгий вместе с Дмитрием Полозовым помогали мне готовиться к экзаменам в Училище живописи, ваяния и зодчества. Узы нашей дружбы скреплены годами учебы в Москве. Теперь неразлучная троица оказалась «на брегах Невы». Вместе мы постигали сокровища Эрмитажа, вместе восхищались красотою архитектурных ансамблей Петербурга, вместе отправлялись на веселые студенческие вечера и возвращались домой фантастическими белыми ночами.
По субботам студенты могли посещать квартиры-мастерские всех профессоров Академии и художников — действительных членов Академии. Это традиционное гостеприимство Васильевского острова давало нам возможность общаться с особо уважаемыми нами Репиным, Куинджи, Ковалевским, прислушиваться к их мнениям и оценкам. Хочу подчеркнуть: Илья Ефимович Репин — очень чуткий художник, он сразу и безошибочно определял значение нового произведения известного художника, предсказывал рождение новых талантов. Справедливости ради скажу, что я не часто проявлял субботнюю любознательность. Да и как-то неловко было докучать своим присутствием, скажем, тому же Репину. Мы, студенты, хорошо знали беспокойный характер Ильи Ефимовича. Очень живой, подвижный, из-за своего невысокого роста постоянно выглядевший задорно деловитым, Репин, казалось, не способен не двигаться, не работать.
Архип Иванович Куинджи, заходя в мастерскую к Репину, с ласковым добродушием обращался к нему:
— Илья Ефимович, остановись. Посидим, поговорим...
— Ты, Архип Иванович, рассказывай, что там у тебя, — откликался Репин, не отрывая взгляда от начатого холста...
Архип Иванович — коренастый, крепкий, чернобровый — обладал неистощимой бодростью и жизнелюбием. Студенты боготворили его за доброту и веселый нрав. Это был необычайно интересный человек. У себя на крыше он устроил лечебницу для синиц, скворцов, воробьев, сизарей, галок, ворон. Чуя его ласковую участливость, увечные и больные птицы сами являлись на крышу дома Архипа Ивановича за порцией лекарства и корма, сами шли к нему в руки на перевязку.
Куинджи почитался как академический домовой, потому что он всегда в нужный момент оказывался там, где следовало вступиться за свободу и независимость студентов, и в отстаивании интересов молодых художников был неукротим.
Был Архип Иванович к тому же увлекательным рассказчиком. Не раз бывало такое: зайдешь к друзьям-живописцам Кончаловскому и Ермолаеву и услышишь вдохновенный рассказ-импровизацию о Саврасове или Васильеве. Профессор Куинджи не считал такого рода разговоры со студентами потерянным временем. Слушали его с величайшим увлечением. Во время рассказа Архипа Ивановича в мастерскую заходили все новые и новые слушатели.
Свободное копирование
