В 1967- 69гг. Казахский филиал пополнился моими однокурсниками Юрием Губановым и Александром Нуднером – нашими «охотниками», отработавшими положенный срок в лесхозах Джамбулской области, а также выпускниками лесфака 1963-64гг. Борисом Дрокиным с женой Лидой, Виктором Богдановым и Газезом Мусиным. Все они также остались верными «Союзгипролесхозу» до смерти или пенсии.
Меня и Зою, как ведущих специалистов с опытом, «бросали» на наиболее ответственные и сложные объекты к новым и неопытным начальникам изыскательских партий. Строгий контроль и практически одинаковые оклады уравнивали наш коллектив и зависть, борьба за должность или место под солнцем в коллективе практически отсутствовали.
В отделе лесомелиоративного проектирования количество партий, возглавляемых Гипами (начальниками партий) быстро доросло до 6-ти. Казахский филиал обзавёлся большим производственным зданием, гаражом, общежитием для молодых и неженатых специалистов...
Крупные проекты рассматривались на техническом совете головного института в Москве и утверждались на самом высоком уровне. Даже сейчас вспоминается чувство гордости за наш Казахский филиал, когда Проект Государственной защитной лесополосы (ГЗЛП) по кромке песков Мойын-Кум, внедрённый в жизнь, получил серебряную медаль в павильоне «Лесное Хозяйство» на ВДНХ в Москве. При каждом удобном случае, во время полевых изыскательских работ, мы посещали и ГЗЛП и Зелёную зону г Чимкента (мой первый проект). Наблюдая за ростом насаждений и настоящей лесной мелиорацией земель в степной и пустынной зонах Казахстана я испытывала не только гордость за свою работу, но и чувство настоящего счастья...
Коллектив нашего филиала отличался высокой работоспособностью на обязательных в то время сельхозработах, а также получал благодарность от учреждений здравоохранения, пополняя ряды безвозмездных доноров СССР два – три раза в год.
Чтобы предотвратить текучесть кадров, при небольшой заработной плате и сложной работе, связанной с постоянными командировками и тяжёлым физическим трудом на полевых работах, руководство института развивало жилищное строительство и награждало передовиков путёвками и проч. «благами», принятыми в стране полуразвитого социализма.
Ну, а мы, чтобы не умереть от голода на полевых работах, отказались от положенных по штатному расписанию рабочих на геодезических съёмках и копке шурфов, сами бегали с рейками, а нач. партии и шофёр – копали шурфы. В результате иногда партия сокращалась до четырёх человек: нач. партии, шофёр, инженер- лесомелиоратор и инженер почвовед.
Формирование партий в отделе лесомелиорации производилось по семейному принципу, как правило, нач. партии и его жена брали с собой на полевые работы своих детей и даже матерей на период летних каникул. Были у нас и водители, которые ездили с женой и ребёнком. А я и Зоя с 1967 до конца семидесятых оставались ведущими и холостыми специалистами и жили по своим квартирам с родителями и младшими сёстрами. В общежитии менялись молодые специалисты с лесфака Каз.СХИ, большая часть которых, отработав положенные три года, увольнялись или находили счастье с кем-то из наших молодых холостяков и ждали положенную квартиру...
Связь с Бармашкой - нашей альма-матер - мы не прерывали, кроме переписки мы имели возможность встречаться с друзьями Людой и Анатолием Елизаровыми, Любой и Робертом Цепляевыми с которыми начинали в 1961г и которые поступили на заочное отделение лесфака Каз.СХИ в Алма-Ате. Дети, родившиеся ещё в Бармашино, уже подросли и друзья привозили их в Алма-Ату к тётям Зое и Рите. Наша дружная компания продолжала отмечать все праздники и дни рождения, годовщины свадьбы вместе. Дети тоже дружили и мы для них устраивали обычно отдельный стол. Ну а я и Зоя были главными поварами и помощниками на каждой кухне наших друзей....
Зоя попала под крыло нач.партии старого друга Анатолия Мельникова, который вместе с женой Лилией специализировались по разработке проектов в Киргизии, а я 3 года работала в партии Дрокина Бориса по объектам зелёных зон, питомников и защитных насаждений в Кзыл-Ординской, Южно-Казахстанской, Джамбулской и Алма-Атинской областей в зоне пустынь... Несмотря на очень тяжёлые климатические условия, физические нагрузки и сложность принятия решений по лесомелиорации и я и Зоя и моя новая подруга Лида Дрокина постоянно стремились на полевые работы, где кроме своих обязанностей мы ещё были и поварами и кормилицами работников партии во вторую смену, когда мужики падали на свои раскладушки. Работа в экспедициях затягивает... Рабочий день у нас был ненормированный, выходные тоже не соблюдались потому, что мы зависели от погоды и климата. Геодезическую съёмку можно было осуществлять только на рассвете или закате, когда спадала жара и мы начинали рабочий день с 5-ти утра.
Помню, как Борис повёз своих деток покатиться до объекта в 5-ти км. от нашего лагеря и маленький Димка спросил – Это Зоопарк? Из-под кустов саксаула выскакивали зайцы, а с дороги убегали вараны, круглоголовки и прочая живность пустынь.
Борис Дрокин был одним из лучших начальников партии в моей карьере инженера-лесомелиоратора. По работе мы с ним иногда спорили и поругивались, но быстро мирились, Борис уважал меня, как специалиста и ценил мою работоспособность, как речника и повара... Борис всегда обеспечивал партию удобной базой, договариваясь с лесхозом или снимая дом, а также заботился о хорошем питании. Он был замечательный охотник и рыболов и при каждом удобном случае добывал для нас рыбу, зайчика, утку, голубей или сайгака. На питание все члены партии «скидывались» заранее и часть продуктов – консервов, круп и др. мы везли с собой из Алма-Аты. А кассиром на наших «полевых» была Лида, которая выделяла деньги для покупок на базарах и в магазинах населенных пунктов, которые мы проезжали. В период работы нашей партии вблизи реки Сыр-Дарьи мы с Лидой решили провести учёт поставляемой нам рыбы, которую ловили в реке Борис с шофёром Иваном, и за огромное количество которой мы их тихо ненавидели...
Получилось больше одной тонны! Рыбу ловили поздно вечером или на рассвете и приносили нам на переработку целый мешок разной рыбы, которую надо было срочно вычистить, и переработать, пока она не пропала... на жаре. Из крупной – змейголовы, (теперь в наших магазинах я её увидела под названием налим) мы делали котлеты и даже пельмени (для разнообразия). Судака и сазана жарили и конечно варили уху, а мелкую (краснопёрку, леща) солили и вялили, предвкушая съедать в Алма-Ате с пивом... И когда однажды Борис, собираясь в Алма-Ату с отчётом, велел нам отдать всю завяленную рыбу в подарок друзьям и бухгалтерии филиала, мы с Лидой очень даже на него обозлились.
В другой раз мы буквально проклинали своего начальника и обзывали «куском идиота» на промерах по трассе проектируемого оросительного канала: Борис выставлял по трассе вешки, а мы – я, Лида и девушка-техник шли с промерами и забивали пикеты – колышки через 20 метров для нивелировки трассы. Солнце уже стояло в зените, температура воздуха под сорок градусов и желание сделать глоток воды было нестерпимым. Мы договорились с Борисом, чтоб он на машине подвозил нам воду... А Боря решил, что 2-3 км мы можем обойтись без питья...
Жажду в пустыне трудно сравнить с другими страстными желаниями человека... Перед глазами маячит стакан газ-воды с пузырьками и больше ни о чём не можешь думать... Я научилась обходиться без воды весь жаркий день: перед выходом на работу в жару надо напиться до тошноты, чтоб вода булькала в желудке, а не пить маленькими глотками из фляжки – это вызывает постоянную и невыносимую жажду. Во время работы на жаре хорошо держать во рту соломинку и вдыхать воздух через неё, при этом язык охлаждается, и жажда бывает не такой сильной. Но однажды эта технология мне не помогла... Наша партия отправилась в «выкидной» маршрут из лагеря, в котором осталась повар – жена нашего шофёра. Мы рассчитывали на полный рабочий день, взяли с собой запас воды – две большие (по 40 литров) фляги и сухой поёк. Но за 3 км до объекта нашего обследования мотор застучал... Борис Дрокин оставил шофёра Ивана с Лидой чинить мотор, а мне предложил пробить визирный ход (порядка 3км) от квартального столба к площади подлежащей нашему обследованию по прямой, через бугристые пески. На следующий день это позволило бы нам не тратить время на поиски места работы.
Я напилась, взяла рейку, а Борис - теодолит и маленькую фляжку с водой, и мы углубились в пески. Солнце уже стояло в зените, но испепеляющей жары не было и я, посмотрев в трубе теодолита направление, побежала с рейкой по песчаным буграм. Через 200-250м. я выставляла рейку на вершину бугра или гряды, а Борис засекал расстояние и переходил ко мне с инструментом. Пока он шёл, я отдыхала под кустом саксаула и наблюдала за поведением жителей пустыни. В течение первого часа я бегала резво и отклонялась от визирной линии всего на 2-3м, но по мере приближения к конечной точке и обезвоживания организма, отклонение уже составляло 50 м., а перед глазами маячил уже не стакан а ведро с водой...
Когда я добралась до искомой точки, и Борис водрузил на ней большую вешку с красным флагом, силы меня оставили и я поплелась за начальником с теодолитом на плече, еле передвигая ноги и постоянно присаживаясь.... Борис даже забрал у меня рейку, но это тоже мало помогло. Почувствовав, что я сильно задерживаю Бориса, я попросила его не ждать меня, а идти к машине более быстрым шагом и он согласился, сказав, что будет отмечать для меня путь, заламывая кусты саксаула. Мене стало легче от сознания, что не мешаю Борису скорее добраться до воды и, когда до машины оставалось порядка 70 - 100м., сидя под очередным поломанным кустом, я увидела бегущего ко мне Бориса с 5-литровой канистрой воды. Я опустошила полиэтиленовую канистру, не вставая, и ощутила мгновенный прилив сил и блаженство от булькающей в желудке воды... Когда я подошла к машине, то Лида сообщила, что Борис прибежал к машине и без отрыва выпил 10-литровую канистру воды. Иван уже починил мотор и мы могли возвращаться на свою базу, где нас ждала жена Ивана с готовым ужином. Утром я спросила Лиду вылезал ли её муж ночью из палатки по малой нужде? Меня удивило, что я проспала всю ночь, как убитая, несмотря на 5 литров выпитой воды и 3-х бокалов чая за ужином. Оказалось, что даже 10 литров воды в Борю впитались без остатка...
В один из сезонов, когда наша партия проводила изыскания для очень сложного проекта создания зелёной зоны п. Яны-Курган, Зое достался тоже очень сложный объект по реконструкции ГЗЛП - Гора Вишнёвая – Каспийское море, посаженной ещё во времена И.Сталина вдоль реки Урал. Во время полевых изысканий мы с Зоей вели активную переписку с целью обмена опытом, получения подсказок друг от друга по вопросам лесомелиорации, а также с жалобами на трудности быта и взаимоотношений между членами партии. И вот в одном из писем Зоя пожаловалась мне, что не может больше терпеть и вероятно придётся уволиться.... В это время я как раз прочитала в своей любимой Комсомолке статью про канатоходцев, которые для преодоления страха читают перед выходом на канат такие стихи: «Преодолеть бездумья лес и лень, и лесть, и серость буден! Преодолеть что есть, что будет....Вот высший смысл – ПРЕОДОЛЕТЬ!».
Когда мы встретились по окончании полевых работ, осенью, Зоя призналась, что повесила этот стих над раскладушкой и каждое утро читала, что ей действительно помогло преодолеть депрессию.
Со временем Зоя возглавила партию, стала начальником, а я – главным специалистом отдела лесомелиорации, сменив Валентину Михайловну, которая вместе с мужем – нашим директором Степановым Леонидом Ивановичем уехали в Москву – по приглашению в Головной институт.
Свободное копирование
