Глава 2
ВОДЯНОЙ ПЛАМЕНЬ
Хотя нам предстояла нелегкая экспедиция, приготовления были несложны. Женщинам мы не разрешили ехать с нами. Это было чисто мужское предприятие, и у чужестранцев, которых нам предстояло встретить, не должно создаться впечатление, что женщина играет сколько-нибудь важную роль в этой стране. К тому же женщинам было бы нелегко ехать с нами. Весь залив был забит льдами; нам придется не раз вытаскивать лодку из воды и тащить ее по льду до следующего протока.
Мы не взяли с собой никакой провизии. Ведь все были охотниками и не допускали мысли, что не сумеют в дороге раздобыть себе пищу. Мы привыкли подолгу поститься и голода не боялись. К тому же из Туле и брать было нечего: весь наш весенний улов находился на прибрежных складах, расположенных по всему фиорду, - в тех местах, где мы свежевали добычу. Кое-что мы привезли с собой из Угдли, но все оставили женщинам, чтобы у них была еда пока мы отсутствуем. Правда, запасы эти невелики, но умные эскимосы говорят, что чем меньше пищи оставить женщинам, тем с большей радостью они встречают мужей, когда те возвращаются домой.
Отъезжающих было восемь человек; наша лодка оставляла желать много лучшего и вряд ли годилась для такого путешествия. Это был неуклюжий, тяжелый китобойный бот с четырьмя парами весел. Его не так-то просто перетаскивать по льду, но мы рассчитывали, что справимся, так как нас много. Трое эскимосов взяли свои каяки. Они ушли далеко вперед, высматривая по пути тюленей, кроме того, они были нашими ледовыми лоцманами, отыскивая протоки, по которым мы могли плыть. Но когда проток закрывали льды и нам приходилось выбираться на лед, эскимосы на каяках исчезали из виду.
Одним из них был Увдлуриак, мой тесть, и я, конечно, не мог сказать ему, чтобы он держался поближе к боту. А уж если я предоставлял ему свободу действий, мне не подобало быть строгим и к двум другим эскимосам - Самику и Торнге. Иными словами, нас оставалось только пятеро, когда требовалось вытащить тяжелую лодку, и из этих пяти один не шел в счет. Меквусак, дед моей жены, обладал бесценными качествами благодаря своему опыту и знанию ледовой обстановки, но когда речь шла о перетаскивании лодки, то пользы от него было мало. Старый эскимос был очень приветливым человеком. Иногда случалось, что кое-кто из юношей эскимосов подсмеивался над ним; старик не мог равняться с ними в силе и быстроте, поэтому они не всегда относились к Меквусаку с должным уважением, которое он, в прошлом великий охотник, вполне заслуживал. Но Меквусак не чувствовал себя задетым, их шуточки скатывались с него, как с гуся вода. У него всегда находился иронический ответ, и он обладал ангельским терпением. Если бы он хотел, то мог бы просто напомнить молодым наглецам о своих многочисленных великих и никем не превзойденных подвигах в былые времена. Но Меквусак не привык хвастаться. Сознание того, что потешающиеся над ним молодые люди родились, когда никто уже не может, как он в дни своей молодости, один спасти их отцов от голодной смерти, заставляло старика снисходительно улыбаться или бормотать про себя, что прежде были мудрые слова, но теперь мало кто их помнит, а его уши еще слышат их. К Меквусаку относились с большим почтением и все его любили.
У старика остался один глаз, но он все время сидел у руля и этим своим глазом видел больше, чем наши четыре пары глаз, вместе взятые. Мы слепо доверялись ему и знали, что он найдет самый короткий и удобный путь во льдах. Временами он заставлял нас налегать на весла и нам казалось, что мы сбились с пути, иногда он останавливался и совещался с эскимосами на каяках. Часто ему приходилось признавать, что проскользнуть невозможно надо выбираться на лед и тащить лодку, пока не откроется проток, по которому можно плыть.
Свободное копирование
