Люди на горизонте - 7

Я слегка отупел от бесконечного наблюдения изо дня в день. И, кроме того, я прекрасно знал, что в тот момент, когда корабль покажется, его нельзя не заметить и глупо напрягать зрение, чтобы увидеть то, чего здесь и не может быть. У Навараны глаза, казалось, совсем не уставали, она никогда не смотрела в бинокль. Она родилась с великолепно развитыми органами чувств и умела ими пользоваться. Я не сомневался, что сейчас она что-то увидела, но не хочет приписывать себе честь открытия. Ее муж уже испытал унижение, теперь ему представился случай возвыситься в глазах жителей стойбища и заслужить их восхищение. И она ничего не хотела сказать мне, чтобы не получилось, будто она увидела что-то раньше меня.

Я мог только поражаться ее самообладанию. Взяв бинокль, я стал смотреть; больше всего она желала, чтобы я непременно сам увидел.

- Там ничего нет, Наварана, - сказал я, наконец, со вздохом. Удивительно, что ты там могла разглядеть?

- Чуть-чуть левее грязной ледяной горы, - прошептала она, - и чуть дальше!

Теперь она была крайне возбуждена. Я снова посмотрел в бинокль. Я предполагал, что там, на льду, может быть стадо моржей или большая стая птиц, но я решительно ничего не мог обнаружить. Я наводил бинокль, прочищал стекла - все напрасно.

Это было слишком для Навараны, больше она уже не могла сдерживаться:

- Люди! Инуит! - закричала она. - Люди с севера идут сюда в гости! Они приближаются. Большие люди! Вероятно, не будет лишним созвать всех и сказать, что можно ждать гостей. Ведь сейчас почти все лежат и спят после сытного обеда!

Уважение ко мне можно вернуть, сообразила моя дорогая Наварана, если окажется, что я один бодрствовал, когда все спали, и заметил людей, идущих с севера к нашему стойбищу. Ведь ясно, что никому и в голову не придет, будто у жалкой женщины глаза лучше, чем у мужчины, и именно она сделала это большое открытие.

Но я сам так ничего и не разглядел. Наваране пришлось объяснить мне более подробно:

- Смотри, там, перед Агпатом, ледяная гора чуть запачканная землей. Налево от нее, на льдине, белый снег, который сверкает на солнце. Совсем рядом два маленьких ропака[1], которые торчат, как два пальца. Ты видишь их? А перед ними, чуть правее... что-то движется. И краски там другие. Это не грязный снег, это чернее. Гораздо чернее. И все время движется. Это люди... Чужие люди, которые направляются к нам в гости. Скоро они обогнут Умивик!

В конце концов я их разглядел. То есть не их, конечно, а нечто, напоминающее крошечных муравьев на белом снегу. Однако стало ясно, что там не тюлени и не птицы, так как двигались они совсем иначе. Когда Наварана сказала, что это люди, я не сомневался в ее правоте, но сам я никогда бы их не обнаружил. Она увидела их невооруженным глазом задолго до того, как я разглядел в бинокль. Теперь, когда я, наконец, увидел эти точечки, Наварана решилась рассмотреть их получше. Она долго изучала людей в бинокль. Потом сказала:

- Весьма возможно, что там идут белые люди!

Тут я чуть не вышел из терпения:

- Да откуда ты это знаешь? - спросил я. - Они слишком далеко, и ты не можешь определить, что это за люди. Дай я посмотрю!

Для меня они по-прежнему оставались только черными точками на льду. Если бы они не двигались, их невозможно было бы заметить.

- Они идут совсем не так, как обычно ходят люди нашей страны, спокойно ответила Наварана. - Но почему это должна знать твоя жена? Возьми бинокль и взгляни на них. Ты увидишь гораздо лучше, чем какая-то жалкая женщина!

Я не последовал ее совету. Мне вовсе не хотелось показывать свою полную несостоятельность. Но и позднее я так и не узнал, из чего она заключила, что по льду идут белые люди.

Пока мы спускались к чумам, я раздумывал, кто бы это мог быть. Может быть, что-нибудь случилось с нашим судном "Мыс Йорк"? Но я тотчас же отбросил эту мысль. Капитан Петер был одним из лучших в мире ледовых капитанов. Его судно никогда не затирали льды. Может быть, идут эскимосы с севера? Это было весьма вероятно, так как они тоже имели дело с нашим судном. И если уж "Мыс Йорк" застрял где-нибудь во льдах, то Петер мог послать эскимосов, чтобы известить нас и доставить почту.

Как только жители узнали, с какими новостями мы идем, все примчались к склону горы встретить нас. Наварана, естественно, приписала честь открытия мне. Я разволновался и громко кричал, а она сказала совсем спокойно:

- Там видны люди!

Но своим подругам она разъяснила, что ее муж прекрасно пользуется биноклем и лишь благодаря этому удалось обнаружить путешественников; теперь, они подошли так близко, что их можно увидеть невооруженным глазом; они держат курс прямо на Умивик и скоро скроются за выступом. Несомненно, они направляются на остров Саундерса, к месту нашей стоянки, которая расположена у моря, но отсюда не видна. Там они найдут все необходимое: мясо, гагачьи яйца и другие лакомства, например вяленых и протухших птиц.

Некоторое время мы обсуждали эту большую новость, почти такую же интересную, как появление корабля, а с точки зрения эскимосов, может быть, даже более приятную. Они получат известия от северных родичей, узнают об улове и тамошней обстановке. Всем очень хотелось встретить путников.

- Такое ощущение, словно рот соскучился и хочет съесть яйцо, мимоходом заметил один из молодых. - При виде чужеземцев думаешь о складах, которые они там с радостью обнаружат!

- Агпат плохое место для слишком долгого хранения мяса, - сказал другой. - Часто зимний запас оставляется там на радость медведям. Очень может быть, что весной там спрятали слишком много мяса (Агпат - эскимосское название острова Саундерса).

- Может быть, чужестранцы не подумали о том, что каяки легко повредить во льдах, - сказал Авиангернак. - Собираясь в дальний поход на каяках, люди частенько забывают принадлежности для починки. И тогда они не смогут покинуть остров, пока к ним не подоспеет помощь.

Всем эскимосам очень хотелось отправиться на остров Саундерса, чтобы встретить путников. Но они знали, что окончательное решение могу принять только я один; и хотя никто из них не высказал прямо своего мнения, все были готовы немедленно ринуться на Агпат. У меня была единственная деревянная лодка[2], которую можно тащить по льду, когда он преграждает путь. Обшивка каяков легко рвется в паковом льду и поэтому они непригодны для такого путешествия. Но если я не захочу тронуться с места и откажусь одолжить эскимосам свою лодку, некоторые из них все равно попытаются пойти на каяках, а это весьма изнурительное и опасное предприятие. Во всяком случае вернутся они лишь через много дней, и если в это время придет судно, нам не хватит людей для разгрузки; с другой стороны, если я сам отправлюсь туда, то может случиться, что "Мыс Йорк" появится в мое отсутствие.

Любопытство во мне победило. Кроме того, я был почти уверен, что если судно войдет в фиорд, мы увидим его с острова Саундерса и я тотчас же могу повернуть обратно. Может быть, мне еще больше, чем эскимосам, хотелось увидеть этих людей: ведь если Наварана права и это белые, то я должен сам позаботиться о них.

Поэтому я сказал, что мы вернемся в Туле, возьмем мою лодку и, кроме нее, два каяка, чтобы поохотиться по дороге. Я произнес эти решающие слова с напускным безразличием, на какое только был способен, а эскимосы выслушали меня с подобающим бесстрастием.

- Очень возможно, что найдутся желающие поехать с Питa, чтобы захватить несколько бивней моржа, которые мы зря там оставили, - сказал один из них.

- Весной там забыли кожаный мешок, когда уезжали с острова, - сказал Увдлуриак, мой тесть. - Было бы неплохо привезти его домой, если представится случай!

Каждый из них делал уклончивые намеки, но прямо никто не предлагал себя в попутчики, потому что, если просьба будет отклонена, это равносильно унижению, и такого человека засмеют. Чем больше эскимосу чего-либо хочется, тем спокойнее и безразличнее старается он выглядеть.

Я не хотел ронять себя в их глазах; я просто сказал, что, по моему мнению, лучше поспать перед возвращением в Туле. Разумеется, я знал, что никто и глаз не сомкнет, но мне хотелось спокойно подготовиться к предстоящему путешествию - переходу через горные вершины, через болота равнины - прямо к нашим домам. Если поторопиться, то можно управиться немногим больше, чем за полдня. И раз уж я высказал желание поспать, то теперь можно не стыдясь спокойно собираться - ведь я поступил согласно обычаю эскимосов - не проявил неразумной поспешности и сделал вид, что предстоящая встреча с людьми меня не особенно интересует.

Мы отправились в путь все вместе, оставив лишь нескольких старух присматривать за мясом, которое провяливалось на воздухе, и за собаками. Детишки убежали раньше. Я шел так, чтобы не только пожилые женщины, но и старый Меквусак поспевали бы за нами. Меквусак, дед моей жены, был мудр и пользовался большим уважением. Его ноги уже начали сдавать, но он не хотел признаться в этом. Ему так же, как и всем остальным, не терпелось узнать, что это за люди и есть ли там кто-нибудь вообще!

- Если окажется, что в Агпате никого нет, будет над чем посмеяться много зим подряд, - сказал Меквусак. Старик хотел заранее оградить свою внучку от насмешек, если выяснится, что мы ошиблись, когда прибежали с нашим потрясающим сообщением.