Голодовка. Отъезд за границу - 1

Глава X

 ГОЛОДОВКА — ОТЪЕЗД ЗА ГРАНИЦУ

Полугодовая борьба за улучшение тюремного режима шла не так гладко, как это может показаться с первого взгляда. Она утомляла, раздражала, изо дня в день трепала нервы и то и дело вызывала ряд мелких, но в тюрьме всегда волнующих столкновений то с Поповым и его помощниками, то с отдельными представителями низшей администрации. У молодежи и у людей, нервная система которых и без того уже была расшатана всем пережитым, легко терялась при этом правильная перспектива, и то и дело возникали планы самых радикальных мероприятий. Но более уравновешенному населению тюрьмы всегда удавалось в конце концов брать верх и разрешать возникавшие конфликты мирным путем переговоров и компромиссов.

Но с середины ноября начали накапливаться признаки, что придется выдержать борьбу за нечто большее, чем тюремный режим. Бывая в тюрьме, чрезвычайники не раз заговаривали о том, что дела меньшевиков вскоре будут ликвидированы и в тюрьме меньшевиков не останется. Туманными намеками они давали понять, что ликвидация дел сведется просто к освобождению социал-демократов. Невероятного в таком финале нашей девяти-десятимесячной изоляции, разумеется, ничего не было. Отдельных товарищей и действительно начали освобождать — то под предлогом болезни, на которую до тех пор ЧК не обращала никакого внимания, а то и без всякого предлога Но все же к слухам о всеобщем освобождении социал-демократов мы относились скептически: общая политика большевиков не давала никакого основания думать, что они пришли наконец к заключению о необходимости терпеть социал-демократическую оппозицию.

В своем скептицизме мы оказались правы: в конце ноября человек десять товарищей наших по заключению неожиданно получили приговоры ВЧК, гласившие о высылке их в Туркестан в распоряжение местной ЧК. Им предложили немедленно собираться для перевода в Таганскую тюрьму, откуда они должны были следовать дальше. Одновременно мы узнали, что такие же приговоры посланы другому десятку наших товарищей, находившихся в провинциальных тюрьмах. Чем руководилась ВЧК, выбирая именно этих двадцать товарищей, понять было невозможно: в список вошли старые, заслуженные члены партии и зеленая молодежь, члены руководящих партийных учреждений и люди политически малоактивные.

Наша фракция собралась для обсуждения положения. Подумать было о чем. Это был первый случай массового применения большевиками административной ссылки к социалистам. Отдельные случаи такого рода бывали и раньше, но они казались исключением. Высылали большевики и массами — главным образом рабочих, повинных в забастовках: например, сотни харьковских и киевских железнодорожников были сосланы на Крайний Север — на Мурманскую железную дорогу. Но это делалось под предлогом и в порядке "трудовой повинности", якобы требовавшей такого способа "распределения рабочей силы".

Мы решили послать заявление в президиум ВЦИКа с резким протестом против восстановления одного из позорнейших орудий царского режима в борьбе с социалистами — административной ссылки. Вместе с тем мы категорически требовали, чтобы высылаемым было гарантировано, по крайней мере: 1) что они смогут ехать не по этапу, 2) что в Туркестане они будут на свободе и обеспечены от произвола местной ЧК, 3) что им будет дана возможность взять с собою при желании свои семьи и устроить свои личные дела, для чего они до отъезда должны быть на некоторое время выпущены на свободу. Мы кончали наше заявление тем, что отдадим образ действий большевиков на суд международного пролетариата.

Было решено, что до получения ответа от президиума ВЦИКа получившие приговор товарищи во всяком случае откажутся отправляться куда бы то ни было.

Начались бесконечные переговоры с тюремной администрацией и наезжавшими чекистами. Последние уверяли, что о путешествии по этапу не может быть и речи: все поедут в специальных вагонах без пересадки до самого Ташкента. Они же говорили, что все будут в Туркестане на свободе, что там очень хорошо — тепло и сытно. Что касается временного освобождения в Москве для устройства дел, то оно немыслимо: возможна лишь некоторая отсрочка отъезда, чтобы высылаемые могли озаботиться устройством своих дел, не выходя из тюрьмы.

Мы стояли на своем: ждем ответа от президиума ВЦИКа. Но ответа не получалось, на применение силы чекисты, очевидно, не решались, и дело затягивалось с недели на неделю.

Тем временем стали происходить довольно странные вещи, свидетельствующие о полном легкомыслии и произволе, с которыми ЧК решает судьбы попавших в ее лапы людей. Некоторых товарищей, предназначенных к высылке в Туркестан, просто освободили. Другие стали получать новые приговоры, заменявшие высылку в Туркестан ("с содержанием под стражей" — говорилось в официальном документе вразрез с тем, в чем уверяли нас чекисты), высылкой — но уже "под гласный надзор и с оставлением на свободе" — в другие местности — глухие Мезенский и Печорский уезды Архангельской губернии, голодную Марийскую область с воспрещением жительства в единственном городке этой области и т. д. А через несколько дней кое-кто из получивших эти новые приговоры, в свою очередь, был освобожден без всяких последствий. Для нас стало очевидно, что вокруг вопроса о ликвидации наших дел идет какая-то возня и суетня, какая-то внутренняя борьба, при которой нами швыряются, как мячиками, и судьба каждого из нас находится в зависимости от чистейших случайностей. Доходили до нас сведения, что и на верхах большевизма единодушия в вопросе об отношении к нам нет.

Как бы то ни было, приходилось подумать о том, чтобы события не застали нас врасплох. В ряде фракционных собраний была нами выработана определенная линия поведения. Большинство не считало возможным перенапрягать струны и решило ограничиться в своих ультимативных требованиях самым необходимым минимумом, но уже на этом минимуме стоять твердо, его отстаивать всеми средствами. Таким минимумом мы считали — на случай ссылки — расселение нас в городах, хотя бы уездных, по линии железных дорог, В современных русских условиях это и действительно необходимо, чтобы не быть совершенно отрезанным от общения с родными и культурным миром.