183 письма с Севера - 25

Глава 16

 Ещё с молодости я заметил за собой некоторую мистическую особенность, которая сопровождает меня по жизни. К примеру, случалось, когда я занимал очередь в магазине за каким-нибудь дефицитом, он, этот дефицит, кончался тогда, когда подходила моя очередь. Бывало, на рыбалке клёв прекращался тогда, когда я начинал разматывать удочки. Происходили и другие случаи, о которых вот так сразу и не вспомню. Иногда они меня забавляли, но нередко вызывали и досаду. Мне жена в таких случаях, шутя, конечно, говорила: «Оно и понятно — родился в понедельник».

 Не скрою, приходилось мне и позже увольняться и устраиваться на работу на Севере, но этот случай с конторскими препятствиями запомнился наиболее сильно. Оформление в ПСО-35 выглядело, скорее, не драматичным, а комичным.

 Итак, 1 октября. День пасмурный с температурой около ноля градусов,. Одевшись потеплее, сразу после обеда я отправился к озеру, в маленькую конторку ПСО-35. Начальник отдела кадров (пожилая тётя по фамилии Гусева) в этот день посетителей не принимала — делала отчёт. На следующий день я пришёл сюда с утра пораньше. Кадровичка посмотрела моё заявление, и выписала приёмный лист. Я пытался было отдать ей трудовую книжку и справки с предыдущей работы, но она категорически отказалась, сказав: «Вместе с приёмным листом все документы и принесёте».

 Прежде, чем устроиться на работу, требовалось сначала пройти медосмотр — сюда входили флюорография, сдача крови на RW и на общий анализ, сдача мочи, и пройти пять врачей, включая окулиста, терапевта, невропатолога и т.д. Затем в военкомате и нарсуде сделать отметки о смене работы, и, наконец, пройти пожарный инструктаж. На Севере с этим делом строго. На эти дела у меня ушло почти два дня.

 Пока готовились анализы ингредиентов моего организма, я прошёл все необходимые учреждения, кроме пожарной части: к ним направился в последнюю очередь. В комнате, где проводился инструктаж, собралось человек пятнадцать таких же, как и я, бедолаг. К моему удивлению, в форменном костюме появилась женщина (пожарными я знал только мужчин), она долго говорила об огнетушителях, о профилактике и мерах пожарной безопасности на производстве, и тут же привела пример: «В ночь на 3 октября в городе сгорела контора какого-то строительного управления. Раньше это была контора УПТК треста «Надымгазпромстрой»».

 Я обомлел, потому что знал: теперь это была контора ПСО-35. После инструктажа я чуть не бегом отправился туда. Действительно, зрелище ужасное: вагончики сгорели дотла. На пепелище несколько рабочих лениво разгребали угли, пытаясь ещё что-то найти. Сгорели документы бухгалтерии, планового и производственного отделов. Сгорел и склад. Кое-где на земле, покрытой тонким слоем раскисшего снега, виднелись разбросанные обгоревшие валенки, сапоги, другая спецодежда, столы, холодильник.

 Недалеко валялся небольшой сейф. По разговору стоящих рядом зевак, я понял, что в сейфе находились 20 тысяч рублей и трудовые книжки, всё это прилично обгорело. Причина пожара банальна: в одном из кабинетов ночевал прораб, которому негде было жить. На улице холодно, включил рефлекторный обогреватель; но поскольку находился «под градусом», какую-то вещь уронил на рефлектор, и та загорелась. Сам остался жив чудом. Погрелся, называется... Я мог только догадаться, какие трудности ожидали теперь эту новую организацию.

 4 октября резко похолодало и выпал снег. Город побелел. Имея на руках все документы, я отправился устраиваться на работу. Отдел кадров разместился в одной из комнат только что построенного «бамовского» дома на территории городка ПСО-35. Отопление в доме и, соответственно, в комнате ещё не сделали. Электрические обогреватели грели плохо. Из мебели — самодельные стол, стул и какой-то железный ящик под документы. Кадровик Гусева в пальто и валенках одиноко восседала в центре этой полупустой маленькой комнаты. Изо рта при дыхании шёл пар.

 — Приём на работу вестись не будет, — вяло сказала она.

 — А когда можно прийти, — насторожившись, спросил я.

 — Не знаю.

 — Как же мне быть?

 — Я же сказала — не знаю.

 «Ничего себе, — подумал я, — называется быстренько устроился на работку». Выйдя на улицу, не знал, что делать.

 Вдруг заметил, как в дверь, откуда только что вышел я, вошёл мужчина средних лет. Через минуту он выскочил на улицу и со словами: «Я их сейчас на уши поставлю!», направился в сторону вагончика, где находились прорабы. Я последовал за ним, догадавшись, что энергичный товарищ тоже устраивается на работу. В прорабском вагончике как раз находился главный инженер ПСО-35 Вячеслав Михайлович Пахомов. Когда он узнал, по какому вопросу мы обратились к нему, сильно удивился:

 — Как это не принимает на работу? Мне рабочие нужны, как воздух.

 Вместе с ним мы вновь зашли в «кадры». Гусева встрепенулась и сказала, что в ручках замёрзли чернила и невозможно писать.

 — Это ваши проблемы, если люди сегодня не будут приняты, завтра мы с вами расстанемся.

 После такого артобстрела через тридцать минут меня и мужика охотно приняли в ПСО35, и назавтра я вышел на работу. Бригада оказалась не такой уж и маленькой, около двадцати человек. Все переодевались в маленьком вагончике, нагромождая вещи одна на другую. Из некурящих оказались только я и бригадир Ефремов. А остальные курили где попало и когда попало. К концу работы моя одежда так пропитывалась дымом, словно я работал на кубинской табачной фабрике.

 Работать приходилось всё время на улице, мороз или ветер во внимание не брались — срочно требовалось построить гараж для машин, помещения котельной и склада, вести монтаж теплотрассы и отопления во вновь построенных домах. Потом меня и сварщика Юру Михайлова направили варить емкости для горючего. Ёмкости на Севере обычно делались из длинных газовых труб большого диаметра, в которые с двух сторон вваривались огромные заглушки, а сверху — горловина из куска трубы меньшего диаметра. Получалась огромная лежачая цистерна. Неделю спустя на окраине городка появился склад горюче-смазочных материалов (ГСМ).

 Постепенно я начал замечать за бригадиром некоторые «особенности» его характера. Основная состояла в том, что он оказался весьма невыдержанным человеком, а если проще, то просто психом. Чуть что не так — и крик, брызганье слюной. Доставалось всем, невзирая на возраст и заслуги. Возможно, это был такой психологический приём — бей своих, чтоб чужие боялись. Сам Ефремов числился работающим бригадиром, но физически не работал. Постоянно находился в чистом костюме, и всегда делал вид крайней своей занятости: то ему надо идти к начальнику, то ехать договариваться насчёт каких-то материалов, то ещё что-то. Когда же появлялся там, где мы работали, начинались мелкие, по незначительным поводам, придирки. Всех это нервировало. Но терпели — бригадир есть бригадир.

 В бригаде я сдружился с некоторыми неплохими ребятами, в первую очередь с Юрой Михайловым, тем самым, с которым варил ёмкости. На Юрином дне рождения мы познакомились с его женой Наташей, невысокой, полноватой женщиной, и их двумя маленькими дочками. Сам Юра из Пскова, при случае любил прихвастнуть: «Мы пскопские». Наташа частенько ругалась с мужем из-за его пристрастия к выпивке. Злоупотребление «зелёным змием» не мешало Юре считаться хорошим товарищем.