Глава 10
На фото наши друзья Горсковы (слева) Анатолий, Татьяна и Леночка, справа мы - Любовь, Леонид и Игорёк. г. Надым.
Когда мы заселились в свою комнату, во всём доме жили только две семьи — как раз через коридор напротив нас: Толя и Таня Горсковы с маленькой дочерью Леной, и Володя с Леной Трофимчуки, бездетные. Так сказать, наши соседи. С Горсковыми мы подружились сразу. Это были открытые, доброжелательные, довольно симпатичные молодые люди. Толя постоянно работал на трассах строящихся газопроводов дефектоскопистом — проверял качество сварных швов, поэтому домой приезжал очень редко. Таня не работала — занималась воспитанием дочери. Леночка - ангельски красивая девочка, но, к сожалению, страдала каким-то аллергическим дерматитом: ручки и ножки у неё постоянно чесались.
Толя слыл балагуром, даже охальником: когда приезжал, рассказывал десятки смешных анекдотов, порой скабрёзных. Вместо «Египет» говорил «Ебипет», вместо «кинематограф» — «е&енематограф», когда ругался, говорил: «Обь твою медь» и тому подобное. Помню, я до колик в животе смеялся, когда Толя рассказал свежий анекдот: в тесном автобусе девушка обращается к впереди стоящему: «Негр, слезьте с моей ноги!» Тот медленно поворачивается: «Я нэ нэгр, я — эфиоп!» Девушка в сердцах: «Эфиоптвоюмать, ты слезешь с моей ноги?»
Несколько лет Горсковы безуспешно лечили дочку разными лекарствами, потом уехали в Башкирию, где жили Танины родители. В одном из писем Таня нам написала, что девочка выздоровела, видимо, виноват был северный климат.
С Трофимчуками история другая. Володя постоянно находился на работе, худощавый, малоразговорчивый, даже можно сказать, замкнутый. Ленка, его жена, в отличие от мужа невысокая, полноватая, неопрятная тараторка, правда, курила вместе с мужем, глаза у неё немного косили, поэтому все её звали «Косая». Не работала. Мою жену она невзлюбила сразу. Скорее всего, это потому, что у нас к Ленке возникла какая-то глухая неприязнь, и она это чувствовала. Мы замечали, что когда её Володя был на работе, к Косой в гости приходили незнакомые нам, такие же курящие и любящие водку подруги, нередко с ними приходили сомнительного вида мужики.
Однажды Ленка устроилась на работу вахтёром в общежитие, которое располагалось в одном из соседних домов. Тут-то она и «оторвалась» по полной программе: ночью закрывала общежитие на крючок, а сама в какой-нибудь комнате предавалась утехам то с одним жильцом, то с другим, а потом кто-то сказал, что сразу с двумя (слухи расползались быстро). Терпение Володи кончилось, и он разошёлся с женой, а если точнее, просто выгнал её.
В тот же год Трофимчук привёз из отпуска новую жену с «готовым» шестилетним мальчиком. Это была официантка Люда одного из ресторанов Ростова-на-Дону. Вскоре к Людке приехала и её сестра Валя. Месяца три-четыре в этой семье прошли в относительном спокойствии, а потом пошёл слух, что в отсутствии хозяина к сёстрам ночью в окно стали лазить чужие мужики. Эти сёстры и на меня с Толиком поглядывали маслеными глазками, но мы держались подальше от похотливых соседок.
Вскоре Людка устроилась работать кладовщицей на складе в какой-то автобазе. Когда после работы шофёры подвозили её домой, она подолгу «задерживалась» с ними в кабине. Не отставала от Людки и сестра. Я случайно слышал, как характеризовала их Таня: «Ленка Косая та хоть шалава, а эти вообще проститутки ресторанные». Мы как-то разницы не видели между Косой и этими, которые с Ростова. Одного поля ягодки. В конце концов, Володя выгнал и этих «родственниц», а сам уехал из города куда-то ещё севернее.
Помню, мы с женой как-то на общей кухне готовили ужин, а там толклась и Людка. Разговорились о музыке. Людка сказала, что страшно любит музыку. Мы спросили: «Люда, кто у тебя любимый певец?» — «О, мой любимый певец... этот... этот... Черкабидзе!» Мы всё поняли. Нам Вахтанг Черка... пардон, Кикабидзе не нравился.
К весне в доме стало оживлённо — жильцы появились во всех комнатах. Объявились и наши соседи — хозяева 13-й комнаты. Это была странная пара — Ваня и Груня. Они постоянно жили и работали на трассе, Ваня — слесарь, Груня — то ли сторож, то ли кладовщица. В город наведывались раз в квартал, так что мы их практически не видели, но и одного-двух дней было достаточно, чтобы мы поняли: не дай Господь таких соседей!
Комната служила им как склад — всегда что-нибудь привозили с собой и оставляли здесь. Воровали, что ли?.. Ивану на вид лет сорок, высокий, лицом недурен, по разговору чувствовалось, что малообразован. Баба Груня — мы её сразу так прозвали — выглядела старше Вани лет на двадцать. Поначалу мы даже подумали, что он приехал со своей мамашей. Сама на вид курносенькая, с маленькими виноватыми глазками, и в такой одежде, что вот дай ей прут и пару козочек — портрет «старушки из глухой деревушки» был бы готов.
Ваня с Груней первый раз приехали в апреле. Привезли с собой несколько матрасов, коробок, каких-то досок. Прямо какие-то несуны! Сгрузив вещи, весь день отсутствовали. Вечером явились: вдрызг пьяный Ваня еле плёлся поддерживаемый совершенно трезвой Груней. Когда мы стали укладываться спать, из-за тонкой стены стали доноситься ... Нет-нет, совсем не то, о чём вы подумали. Стали доноситься голоса. Вернее, Груню не слышали, прослушивался лишь Ванин пьяный бред: «Уйди на х... Отстань, кому сказал... Куда спрятала бутылку?.. Я теб-бя, суку, на помойке подобрал, назад и вышвырну...» Терпела Груня, терпела, наконец, в сердцах как воскликнет: «Ваня! Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй! Как тебе не стыдно! Люди ведь слушают!» Но шум продолжался ещё долго.
Перед сном жена ушла умываться, вдруг заходит и шёпотом мне говорит: «В туалете стоит почти полная бутылка вина, наверно, бабка спрятала». Да... Весёлые были времена...
Свободное копирование
