За селом Савинцами перешли речку Оржицу, повернули на юг. Показались крыши и окутанные зеленой дымкой сады Денисовки. Командир конной сотни ротмистр Гречка выслал вперед разъезд. Мы пошли шагом. Надо было выяснить, есть противник или нет. Я ехал рядом с ротмистром. Кругом зеленели озими, пели жаворонки. Ивы стояли, распустив зеленые волосы. Впереди кучка всадников приближалась к селу. Мы поминутно вскидывали бинокли. Спокойно. Ничего нет. Ничего. Ничего...
А нам всем хотелось, чтобы было. Ротмистру, мне, прапорщику-еврею, "казаку поляку", хуторянам, гимназистам со штыка", молодому черкесу, служившему в конной сотне. Поднимались на стременах, вглядывались в местность. Сдержанно нервничали, не оттого, что будет бой, а оттого, что его может не быть Неужели просто сдадутся... Ротмистр сказал вслух:
Никогда я гак сильно не чувствовал, как много значит на войне спортивное начало. О нем не принято говорить, но военная психология знает это хорошо. Два дня тому назад мало кто из нас знал о существовании села Денисовки. Лично никому из чинов Куриня тамошние фронтовики ничего не сделали. Соображения о том, что надо бороться с повстанцами, поддержать авторитет власти, разоружить население, все это осталось в Лубнах. Здесь было чувство спортивной команды перед матчем. Вдруг противник сдастся без боя. Неинтересно...
В Денисовке затрещали винтовочные выстрелы.
-- Ну, вот, слава Богу...
Я обернулся. Это наш разведчик Д. сказал вслух то, о чем другие конфузливо думали. Разъезд полевым галопом на больших интервалах уходил от села. В воздухе ныли дальние пули. Звук был не тот что на германском фронте. Я как-то не сразу сообразил, что пули русские. На пахоти поднимались пыльные облачка. Мы развернулись в лаву. Мне ротмистр приказал скакать на правый фланг в качестве замыкающего унтер-офицера. Благодаря шлыкам, яркому солнцу и обнаженным шашкам, лава казалась нарядной и немножко выдуманной -- со времен запорожцев никто не носил таких шапок. Мы медленно шли рысью навстречу противнику. Дальние пули летели беспорядочно, но густо.
-- Николай Алексеевич...
У прапорщика Мочерета растерянное лицо.
-- Николай Алексеевич, что мне делать... У меня никакого оружия...
-- У вас в руке шашка.
-- Но огнестрельного...
-- Прапорщик Мочерет. На свое место!
Ротмистр Гречка подает команду. Спешиваемся. Я думал, будем атаковать в конном строю. Коноводы отводят лошадей. Залегаем в цепь. Огня не открываем. Повстанцы тоже замолчали. Солнце греет затылки. Жаворонки поют. Довольно конных упражнений. Я опять артиллерист. Позицию выбрал заранее. Впрочем, стрелять можно отовсюду. Село хорошо видно. Перед входом в него мельницы. Где-то там лежит цепь противника, но ее не видно. Фронтовики хорошо приспособились к местности.
Мы выезжаем на позицию с шумом и с разговорами. Хватаются не за то, что надо. Неумело спешат. Подводы со снарядами отстали. Пришлось отпрячь передки. Вид для артиллерийского глаза конфузный. Рядом, шагах в двухстах, неторопливо, но быстро снимаются гаубицы обер-лейтенанта Артопеуса. Передки отъехали, и сразу почти желтое пламя, негромкий удар по ушам и шелест снаряда в воздухе. У мельниц-ветряков вырастает черный куст. Ну вот, наконец, и мы готовы. Порядка с непривычки мало, но отстали не очень. Овсиевский поручил стрелять мне.
-- По пехоте у мельниц, прямой наводкой, по отражателю О, угломер тридцать -- ноль, двадцать... Стой-й!
-- Слава!.. Слава!.. Слава!..
Наша атакующая цепь. Проходят близко от батареи. Надо подождать. Впереди генерал Литовцев с наганом в руке и ротмистр Белецкий.
-- Слава!.. Слава!.. Слава!..
В промежутках между выстрелами гаубиц рев молодых голосов. Пули поднимают фонтанчики. Никакого внимания, идут как во дворе гимназии.
-- Не вырываться... не вырываться!
Командиры сотен, поворачиваясь к цепи, сдерживают. Сзади поддержки.
Тащут по озимям пулеметы. Все как следует.
Слава!.. слава!.. слава!..
Двести сажен есть. Можно начинать.
-- Двадцать, трубка двадцать... Орудиями, правое... Огонь!
Лязгнул затвор. Прапорщик Мочерет, исполняющий обязанности фейерверкера, поднял руку. Наводчик смотрит на меня.
-- Ребята, зажмите уши! -- команда неуставная, но они впервые.
-- Первое!
Гулкий удар по ушам. Первая шрапнель. Белый клубок над полем. Слишком близко от своих. Надо увеличить.
-- Тридцать, трубка тридцать! Взводом, огонь!
Пошло на лад. Уже не суетятся. Беглый огонь! Беглый огонь! Я прочищаю
...ни видно, но они должны боыть там на окраине деревни. Больше негде. Над нашими головами густо летят пули. Бризантные бомбы Артопеуса рвутся около мельниц. Наша граната попала в крышу ветряка. Фонтаном взвились дранки.
-- Здорово...
Пехота подходит к деревне. Увеличиваю прицел еще на десять делений. Шрапнель рвется над хатами.
-- Пустяки!
-- Никак нет, смотрите, германцы...
Свободное копирование
