Из походов возвращались когда под вечер, когда совсем ночью. Не служившей раньше молодежь училась засыпать на тряских подводах -- с непривычки тоже не слишком легко. Я, обыкновенно, растягивался на соломе, подложив походный мешок рядом с морским летчиком бароном Евгением Ивановичем Доршпрунг-Целице, с которым я очень подружился. Мы долго не засыпали, даже если была поздняя ночь. У высокого, худощавого поручика Доршпрунга была отличная выправка, тонкие, но резкие черты лица и никогда не сходивший, неевропейский загар. Он лет в восемнадцать-девятнадцать, оставшись сиротой, получил в наследство порядочное состояние. Став совершеннолетним, отправился путешествовать. Пять лет без передышки носился по земному шару. Побывал даже в Австралии и на Огненной Земле. Самым удивительным и опасным было путешествие по Бразилии. В компании с четырьмя или пятью иностранцами барон Доршпрунг-Целице пересек ее с востока на запад в самом широком месте. Едва не погибли в лесах. Один умер от желтой лихорадки. Когда вышли все припасы, начали стрелять и есть обезьян, поджаривая их на вертеле. На берег Тихого океана выбрались совсем обессилевшие. Пришлось всем лечь в госпиталь. Война застала Доршпрунга студентом одного из американских университетов. Бросил все и поехал во Францию. Был ранен в битве на Марне. Потом переехал в Россию. Еще несколько раз ранили. Кончил компанию в Армении. Летал на единственном гидроплане, который был у нашей армии на озере Ван. Путешественник, американский студент, французский кавалерист, русский пехотинец и летчик, Доршпрунг мало кому рассказывал о своих приключениях.
-- Кто поверит тому, что в бразильских лесах есть порода обезьян, которые чуют смертельно больных людей? Целыми днями сопровождают караван и, прыгая с ветки на ветку, ревут совершенно человеческими плачущими голосами. Когда человек умирает, обезьяны оставляют караван в покое... Я сам не верил туземцам, а потом увидел...
Мне очень запомнились эти ночи на подводах. Апрельский холодок, яркая луна, телега подпрыгивает на рытвинах, мужик подстегивает лошадей, а у нас Рио-де Жанейро, обезьяны-плакальщицы или мраморное кружево индийского Тадж-Махала. Один раз на крутом повороте подвода перевернулась, и я больно разбил себе плечо. Хорошо, что не было грязи.
Свободное копирование
