Теперь, прежде чем расстаться с дивизией Натиева (больше я никогда с ней не встречался), надо еще сказать несколько слов об общем характере тогдашней большевистской-украинской войны. Я, правда, не принимал сам участия в военных действиях, но в полку Кости Гордиенка служили мои близкие друзья, да и в других частях Натиева у меня было много знакомых. Рассказы их мне очень запомнились.
Большевики вели себя во многих городах (Лубны были одним из исключений) по-зверски. Я уже привел официальное сообщение о расправе с глуховскими гимназистами. В Хороле они выпустили кишки старику, отставному полковнику, и набили ему живот сеном. Это была, кстати сказать, одна из первых картин гражданской войны, которую увидели добровольны, поступившие в Лубнах. Таких случаев можно было бы подобрать сколько угодно, и вряд ли у сколько-нибудь беспристрастного историка будут в этом отношении какие-нибудь сомнения.
Спрашивается, как вели себя украинцы, или, будем точнее, воинские части, сражавшиеся под украинским флагом?
Читатель "Спомин" да и многих других украинских писаний может поверить если не в идиллию, то почти в идиллию. В противоположность "россиянам"-большевикам украинские войска явились водворителями порядка и законности. Грабители и убийцы, встречающиеся во всякой армии, беспощадно карались. Пленных большевиков как будто и совсем не расстреливали, а если и расстреливали, то только по суду. Даже военно-полевые суды были у украинцев совсем иные, чем повсюду. В особенности, конечно, они отличались от соответствующих учреждений бывшей российской армии. Петров пишет (часть II, стр. 145): "Отже використавши те, що в полку були правники з повною высокою освiтою, зорганизовано полевий суд - оригiнальний, бо природиво у вiйськових частинах в таких судах засiдають самi лише вояки з психольопэю не суддiв, а мясниюв". (II-- Н. Р.). Мало того, командир гордиенковского полка собирался завести даже нечто вроде военно-полевого суда с присяжными заседателями:
"Я запропонував цим представникам партiй (украинских социал-революционеров и социал-демократов -- дело было в Хороле. -- Н. Р.). висилати своих людей на всi засiдання мого доразового суду, для контролi присудив i дiловодства, щоби наочно переконалися, що в нас немаэ нiякого катування людей".
Однако по интересующему нас вопросу имеются данные совсем иного характера и в украинских источниках (я, конечно, имею в виду лишь украинцев-антибольшевиков). Так, например, в номере от 18 апреля 1918 года "Рабiтничей Газеты" (Киев) читаем:
ДОСИТЬ КРОВИ I ТРУПIВ
"Шаповали, Натiеви й инши, iм же нема числа, святкують свято помети над безвинними, безбройнымй людьми. Звiдусiль, з Ромодана, Гребiнки, Пирятина, Лубен, Полтави, Харькова I т. д. носуться стогни i сльози, прокльони i прохания до нашого уряду визволнити люднеть вiд свовольних каiвв, котрi в супереч Универ...
Еще более определенно заявляет в заседании Малой Рады 18--IV--18 г. представитель сионистов г. Гроссман: "В провiцii немае нiякоi влади, а та влада, яка э дiскредитуэ украiьский уряд. Населения змущено на мiсцях, на жаль, звертатися за допомогою до нiецкоi вiйськовоi влади. До нас що дня прибувають депутацii, яки передать про тi вбивства, грабунки й насилля, що вчиняються на мiсцях.
Все це дiло рук украiньских солдат або осiб, що зовуть себе солдатами. В ночi тайно риють домовини i без свидацтва лiкаря сведкiв передають землi замученi жертви. На станцii Ромодан ви побачили б трупи людей, яких украiньскi солдати викидають на полотно залiзници" и т. д.
В воплях украинской социал-демократической газеты кое-что, конечно, надо отнести за счет специфической социалистической психологии того, послекеренского времени. Так например (N от 19 апреля), полковнику Шаповалу, назначенному губернским комендантом в Харькове, ставится в вину, что он приказом N 1 (10--IV) вменил жителям в обязанность сдать оружие, а четыре дня спустя (приказ N 2) объявил в губернии военное положение и воспретил митинги. Надо припомнить при этом, что военные действия против большевиков продолжались (Харьков был занят вторым Запорожским полком полковника Балабачана в ночь на 8 апреля). Таким образом, украинские социалисты хотели войны (они ее не отвергали) без военного положения. По существу на то же самое вполне справедливо жалуется Петров, описывая свои переговоры ( ч. II, стр. 146) с представителями социалистических партий в Хороле:
"Отже значиться: вирвiть добродiю бур’ян, але крий Господи нас до нiчого не вмiшуйте... а з такою чинностю далеко не поiдет",
Однако и с этой поправкой на "керенскую" психологию факты, приведенные, например, а запросе Гроссмана, остаются фактами. Соответствовали ли они действительности? Теперь я могу обратиться к рассказам очевидцев и участников событий. Приведу только немногие из них. О веселом расстрельщике-гимназиете из полка Дорошенко я уже упомянул, Само собой разумеется, что пленных расстреливали с ведома и разрешения начальства и без всякого суда, Это, конечно, от идиллии очень далеко, но, надо сказать, являлось довольно понятным ответом на зверства большевиков. Украинцы расстреливали в порядке взаимности, и очень мало кто из офицеров и солдат видел в этом преступление. Вернее сказать, почти никто. Однако оставались безнаказанными и такие действия, которые под порядок взаимности никак не подведешь,
Я знал одного казака Гордиенковекего полка, бывшего вольноопределяющегося Германской войны. Потом он мне доставил немало хлопот. Как сейчас его вижу. Худощавый, подтянутый, хороший ездок. Отдавал честь как-то манерно, отставляя маленький палец, На лицо было неприятно смотреть. Мальчишеский румянец во всю щеку, а в узких малоподвижных глазах жестокость и почтительная наглость, Низкий лоб еще более увеличивает отталкивающее впечатление. Об этом девятнадцатилетнем кавалериста несколько бывших добровольцав-гордиенкоацев рассказали мне отвратительную историю. Совершенно уверен в том, что они не врут. Под Хоролом или о самом Хороле гордиенковцы (кто именно, на помню) взяли в плен большевицкую сестру милосердия. Она умоляла пощадить. Предлагала ухаживать за больными или, если хотите, стать чьей угодно любовницей... Вообще была согласна на все. Вольноопределяющийся провел с ней ночь в гостинице, утром отвел в конюшню и убил выстрелом в затылок. За глаза товарищи называли его мерзавцем, но убийство осталось безнаказанным, хотя знали об нем многие. Командир полка (Петров), судя по всему, действительно ничего не узнал.
Конечно, это поступок одиночного садиста. Но характерна вся обстановка и самая возможность такого убийства.
Вот еще рассказ -- на этот раз из первоисточника. Офицер, занимавший ответственную должность в полку Петрова. Бывший его командир в своих воспоминаниях отзывается об этом своем подчиненном с большой похвалой. Фамилии не назову. По своему облику очень культурный, молодой (конечно, в то время) человек. Как-то он мне откровенно рассказывал об украинском походе.
-- Знаете, все-таки страшно подумать -- я своей рукой расстрелял больше шестидесяти человек... Иначе нельзя, но утомляет это...... И вообще, как подумаешь, как мало людей дерется ради идеи. А сволочи всякой... Прямо лучше не говорить... Некоторая доля садизма, по крайней мере морального, и у него была. По рассказам подчиненных, очень любивших молодого храброго кавалериста, он нередко здоровался с пленными большевиками по-своему:
- Здорово, покойник!
Несмотря на это X. все-таки не садист и никак не дикарь по натуре. Он был и в Галлиполи. К большому удивлению однополчан, выписал себе из Константинополя сачок и целые дни пропадал в горах, собирая бабочек. Опять приходится ссылаться на Жозефа де-Местра. В его мистических фразах очень много знания если не войны, то людей на войне. Стоит еще отметить, что натиевцы, по-видимому, первые изобрели порку шомполами.
Таким образом, "Рабггнича Газета" все-таки, мне кажется, много ближе к истине, чем Петров. Однако командир гордиенковцев тоже отчасти прав. От моего друта князя В. Д. Волконского, служившего "гайдамакой" в третьей сотне полка, и от других знаю, что полковник Петров, судя по всему, отличный и духовно очень гибкий начальник, действительно старался всеми силами внедрить в своих подчиненных утраченное за время революции чувство законности и придать гражданской, по существу, войне более регулярные формы.
-- Он вообще не любил лавочки...
"Лавочка" пока еще, кажется, не попала в словарь. Должна туда попасть. Этим именем обозначалось в годы гражданской войны всякое настроение, безобразие, беззаконие. От невыдачи вовремя ужина до систематических самочинных убийств. Наличие доброй воли в борьбе с лавочкой я не отрицаю ни у автора "Спомин", ни у других командиров украинских частей. Беда только в том, что эта борьба мало к чему приводила. Командир полка создавал необычайно усовершенствованный военно-полевой суд, а в том же городке вольноопределяющийся убивал пленную сестру милосердия, об этом знали многие и все дружно молчали, Осуждать Петрова в этом отношении не приходится, Я сам на маленьком своем опыте, о котором речь впереди, в полной мере ощутил, как трудно было в 1918 году создавать что-нибудь похожее на законность и относительный порядок даже п гораздо более спокойных условиях, чем обстановка военного похода, Речь но об этом. Я хотел только показать, что украинцы но имеют ровно никакого права приписывать себе некую особую чистоту военных нрааоо, которой у них и в помине не было.
Проделав гражданскую войну, ставишь вопрос на об украинцах и "россиянах", а о силе зверского начала в человеческой природе вообще, но рассуждения по этому поводу уже выходят из пределов темы моих воспоминаний.
Остается сказать об общем впечатлении от украинских частей и их боевой работы. Несмотря на ряд жестоких подробностей, я вспоминаю с добрым чувством о натиевских попках. Было в них много молодого увлечения, бесстрашия, воры в победу. Типичные добровольческие части начала гражданской войны, Шли, правда, как авангард мощных германских дивизий, но за то и вся сила большевицкого огня обрушивалась на них, И сейчас даже, через пятнадцать лет, я, когда начинаю вспоминать о мартовских днях в Лубнах, слышу молодые голоса, распевающие песнь Запорожской дивизии:
Нам поможе Святый Юрий и Пречиста Мати красных звоювати,
А чи пан, чи пропав -- в другий на вмирати.
Гей же хлопци до зброi".
Свободное копирование
