Первая революция. Гибель Сережи - 1

 Глава 7
 

ПЕРВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. ГИБЕЛЬ СЕРЕЖИ

(1904--1909)

 
  Японская война

Весной 1904 года на Россию обрушилась война с Японией. Этого следовало ожидать. После японо-китайской войны "великие державы" вместе с Россией не дали Японии воспользоваться плодами ее побед, причем Россия заняла на Дальнем Востоке позиции, казалось бы, обязывавшие ее к величайшей осторожности. Кончилось время, когда наша беспримерная восточная граница, проходя по малонаселенным, диким местам, около мирного, дружественного и совершенно бессильного Китая, не требовала большого напряжения для ее охраны. Теперь мы на востоке встретились и не поделились с Японией, страной воинственной и в техническом отношении усвоившей все завоевания современной цивилизации. Япония предлагала нам размежеваться, предоставляя нам захваченную нами Маньчжурию и требуя себе Корею. Мы же перед лицом такого сильного и бдительного соседа-конкурента затевали в Корее лесные концессии на Ялу, инсценируя как бы стихийную торгово-промышленную экспансию, как она когда-то осуществлялась по почину Строгановых в Сибири и Ост-Индской Ко в Индии. И это в то время, как опыт в Маньчжурии уже доказал всем осведомленным лицам, что никакого особого напора или предприимчивости частный капитал в Маньчжурии не проявил. Опасливо недоумевали тогда по этому поводу сибиряки, гласные, редакторы больших газет, члены "Союза Освобождения" и люди, вообще интересовавшиеся политикой, но такие недоумения нигде открыто не выражались, и я думаю, не только для громадного большинства населения, но и для так называемого "общества" война с Японией упала как снег на голову.

Когда Япония отозвала своего посла, я, встретившись с В. Ф. Джунковским, задал ему вопрос: "Мы, стало быть, воюем?" Он решительно отрицал эту возможность, выражая, очевидно, то, чему верили или хотели верить правящие круги. А затем он же в злополучный день конца января, с ветром и мокрым снегом, заехал к нам на квартиру специально, чтобы сообщить, что в Порт-Артуре японцы ночью напали на наши стоявшие на якорях суда[1] и вывели из строя ряд военных кораблей. Так началась, должно быть, самая непопулярная война, какую мы когда-либо вели. Мы, вероятно, действительно не хотели войны. Но мы не только ничего не сделали, чтобы ее избежать, но очень много сделали такого, что ее вызвало. Ряд тяжелых неудач ознаменовал эту войну. Потрясающее впечатление произвела гибель напоровшегося на мину "Петропавловска" с адмиралом Макаровым и художником Верещагиным на борту. Отправляясь в Маньчжурию, чтобы стать во главе армии, генерал Куропаткин сказал провожавшим его москвичам: "Терпение, терпение и терпение!" Но и оно ничего не принесло, а со временем само истощилось.

Естественно, что с неудачной войной революционное движение не только не улеглось, но приобрело еще большую силу. 15.VII.04 брожение проявилось очередным террористическим актом -- убийством министра внутренних дел В. К. Плеве. Он считался оплотом реакции и был крайне непопулярен. Кроме того многие, по-видимому без достаточных оснований, винили его в том, что по соображениям внутренней политики он не отвратил японской войны. Как бы то ни было, неизвестно, чтобы министр внутренних дел предпринял какие-либо попытки к тому, чтобы отстранить надвигавшуюся на Дальнем Востоке катастрофу. По рассказам А. И. Чупрова, знавшего Плеве, он в откровенной беседе признавал неизбежность введения у нас конституционного режима. Это же отмечает в своих записках и Д. Н. Шипов. В неизданных "Воспоминаниях бюрократа"[2], бывших у меня на просмотре в рукописи, я прочел (в очерке о Драчевском), что Плеве при занятии им должности директора Департамента полиции в 1881 году привлек в Департамент молодые юридические силы "для внедрения в нем начал законности", поручив им, между прочим, "сочинение проекта конституции". "Из этого проекта ничего не вышло, -- добавляет автор, -- но тем не менее характерно, что один из первых (?) конституционных проектов составлен в недрах пресловутого Департамента полиции". Как бы то ни было, однако Плеве все усилия полагал на подавление конституционных устремлений общества.

После Плеве министром внутренних дел был назначен князь Святополк-Мирский. Осведомленные лица объясняли это назначение решением "сфер" пойти навстречу общественным настроениям. Заговорили о "политической весне". Действительно, репрессии прекратились. Многие вернулись из ссылки и заключения. Печать стала держать себя посвободнее. Открылись и возобновились некоторые газеты. Осмелели сатирические журналы, в которых выдвинулись многие талантливые карикатуристы. Одним словом, освобожденное из-под пресса общество быстро стало разминать свои закоченевшие при Плеве члены.

На "земскую среду", как тогда стали выражаться, не только наилучше организованную часть общества, а, пожалуй, единственно организованную его часть, по всему ходу событий выпадала задача заявить перед властью о "чаяниях страны", т. е. о необходимости созыва народного представительства. После длительных переговоров со Святополк-Мирским в Петербурге 6-8. XI. состоялось (хотя и без разрешения министра, но с ведома его) "частное совещание земских и городских деятелей". Оно единодушно высказалось за введение у нас народного представительства. При этом большинство требовало для этого представительства законодательной власти, меньшинство же, возглавлявшееся Д. Н. Шиповым, держась до известной степени славянофильских традиций, желало лишь законосовещательного собрания. Резолюции совещания с двумя мнениями были вручены затем Святополк-Мирскому для доклада государю. Они были подхвачены в обществе с величайшим сочувствием преимущественно к требованию большинства.

"Союз Освобождения" организовал по большим городам ряд банкетов, на которых произносились речи, требовавшие введения у нас конституции, и выносились решения в духе резолюций большинства частного совещания земских деятелей. Такие же постановления стали затем выноситься повсюду самыми разнообразными общественными организациями.