* * *
В 1902 году образовался "Союз Освобождения" -- нелегальное политическое сообщество, ставившее себе целью добиваться введения в России представительного строя. П. Б. Струве эмигрировал за границу и стал издавать в Штутгарте журнал "Освобождение", контрабандно ввозившийся в Россию и нелегально распространявшийся Союзом. Сережа вступил в члены Союза.
Я был принят в Союз вскоре затем Вячеславом Евгеньевичем Якушкиным и Петром Дмитриевичем Долгоруковым.
Я не имел влечения к политической деятельности. Но все складывалось так, что оставаться в стороне от общественного движения было морально невозможно. Казалось, страна готова была стряхнуть с себя вековое бремя самодержавия, исполнившего свое историческое назначение и ставшего помехой дальнейшему ее развитию. Предстояло осуществить давние чаяния всех прогрессивно настроенных русских людей на введение у нас представительного образа правления. Непременные спутники этого строя все виды свобод были насущно необходимы для процветания страны. Это стало доходить до сознания масс. Страна мобилизовалась. Теперь или никогда! Надо было занять свое место в общем движении.
Примкнуть к какой-либо из действовавших тогда в России политических партий? Но они задавались, по моему мнению, неосуществимой в обозримом будущем целью -- перестройкой общества на социалистических началах. Как бы ни относиться к этим идеям по существу и какие бы ни строить прогнозы об отдаленном будущем человеческого общества, мне казалось несомненным, что всякая попытка осуществления этих планов в наше время обречена на неминуемую неудачу и поведет к неисчислимым бедствиям. Очередной задачей нашего времени я считал введение у нас парламентского строя. Не видя в нем панацеи от всех бед и гарантии всяческих благ, я все же знал, какого пышного расцвета при нем достигли великие западные демократии. Итак, я вступил в образовавшийся тогда "Союз Освобождения". Затем в качестве уполномоченного Союза я в числе 30 уполномоченных участвовал в учреждении (X. 1905 г.) Конституционно-демократической партии, или партии "Народной Свободы" (КДП), членом ЦК которой я пробыл со дня основания партии до ее самороспуска.
Независимо, мы с Сережей оба приняли участие в земских выборах по Покровскому уезду и были избраны уездными гласными. В Покровском уезде при оскудении в нем дворянского землевладения и при промышленном его характере, определяемом колоссальной Орехово-Зуевской мануфактурой, особенно наглядно выявлялись несообразности произведенной Д. Толстым реформы земского положения. По расписанию гласных от дворян полагалось больше, чем оказывалось в уезде цензов дворянских! Так называемые выборы от дворян сводились поэтому к тому, что все съехавшиеся на выборы дворяне, в полном составе, зачисляли себя, а заодно заочно и неприбывших дворян, в гласные, после чего все же оставался еще недобор земских гласных от дворян. Напротив, гласных от так называемых городских избирателей было по расписанию назначено слишком мало. Они избирались на собрании в городе Покрове под председательством городского головы. В главной своей массе это собрание состояло из покровских лавочников, очень мало, вернее совсем не заинтересованных в земских делах (в Покрове было самостоятельное городское самоуправление) и потому являвшихся на собрание вяло и в случайном числе. И в таком-то собрании, по милости гр. Д. Толстого, должны были избирать и избираться фабриканты Орехова-Зуева, фабриканты заштатного города Киржача и мы, грешные, недворянского происхождения землевладельцы. Между тем бюджет Покровского земства преимущественно базировался на обложении орехово-зуевских фабрик, и фабриканты весьма заинтересованы были в целесообразном расходовании собираемого с них обложения. Самый активный элемент в стране будто нарочно отстраняли от общественной деятельности. Рабочие как таковые не имели совсем своих представителей.
Тем не менее незначительная наша группа гласных от городских избирателей (городской голова Ф. Н. Колчин, фабриканты И. П. Кузнецов, П. П. Соловьев, С. В. Недыхляев, брат Сережа да я), не претендующая ни на какие места в уезде, в сущности, одна только и представляла собой независимую общественность на земском собрании. Дворяне так или иначе были заинтересованы службой в уезде (кто предводителем, кто председателем, кто земским начальником, кто сел в канцелярии губернатора) и в большинстве были связаны между собой родством или свойством. Гласные же от крестьян чувствовали себя весьма зависимыми от уездного начальства и от самостоятельных суждений воздерживались. Немудрено поэтому, что после первого заседания собрания в новом составе присутствовавшая публика определила: "Собрание вел гласный С. В. Недыхляев!" Для работы в любой комиссии Государственной Думы С. В. Недыхляев был бы весьма подходящим человеком. Впрочем, когда мы дожили до выборов в Государственную Думу, с С. В. случилось какое-то затруднение в делах, и он даже от земской деятельности устранился. В противоположность дворянству, при расстройстве имения шедшему на государственную или общественную службу, у купцов и промышленников при осложнениях в делах принято было отходить от общественных занятий.
Выбрался я также в гласные по Суджанскому уезду на трехлетие, тогда как на предыдущее трехлетие не получил должного числа голосов. Но и теперь успел в этом только благодаря агитации в мою пользу кн. Петра Дмитриевича Долгорукова, бывшего в то время председателем уездной управы.
На земских делах я теперь ближе познакомился с князем Петром Дмитриевичем. Он представился мне Неклюдовым из толстовской повести "Утро помещика", но Неклюдовым, дожившим до "Вечера помещика" с земством, с Витте и сельскохозяйственными комитетами, Кустарной выставкой, земской оппозицией и с раздающимися время от времени раскатами надвигающейся революции. Филантропические заботы об отдельных мужиках и бабах сменились общественными и политическими обязанностями. В записной книжке князь аккуратно записывает стоящие на очереди общественные дела. И день, когда ничего в этом списке не пришлось вычеркнуть как исполненное, добросовестный князь считает потерянным без пользы. По своему рождению, связям, образованию (университетскому) и состоянию он имел блестящие жизненные перспективы при дворе, на службе в столице, в имущественных, наконец, заботах о преуспеянии принадлежавших ему имений, но он предпочел жить в глухом уезде, отдавая свои силы земской деятельности и поднятию общественной жизни.
Будущий вице-президент Первой Государственной Думы, под председательством которого проходили в этой Думе все прения по аграрному вопросу, в те додумские годы развивал кипучую деятельность в малом масштабе своего уезда, организуя способные к общественной жизни силы, работая в сельскохозяйственном комитете и прежде всего в земстве. Он стал в губернии очень популярен. В так названном Плеве "третьем элементе", т. е. среди служащих земства, постоянно слышались "наш князь", или просто "князь сказал", "князь не согласен" и т. п.-- совершенно необычные в этой радикально настроенной среде обороты речи.
Дополнительное наделение крестьян землей еще не было принято как лозунг реальной политики ближайшего момента, и землевладельцы еще не видели в князе предателя их интересов. "Мелкобуржуазная" же стихия промышленников и торговцев, как теперь ее характеризуют и как тогда совсем не говорили, была в общем настроена оппозиционно правительству и весьма сочувствовала независимому либеральному образу действий князя.
Тем не менее, когда министр внутренних дел Плеве отрешил Петра Дмитриевича от должности председателя управы "за деятельность, не соответствующую видам правительства", в уезде нашлись добровольцы, которые сделали попытку выступить против потерпевшего князя. Взялся за интригу, из личной чисто мести, Ильюша Толмачев, как его за глаза брезгливо и презрительно называли. Он сам мне об этом объявил, когда я по приезде в Суд-жу на земское собрание осенью 1904 г. зашел в клуб пообедать. Там сидели вместе приехавшие И. Н. Толмачев и А. Д. Гридин, и первый, завидя меня, с места в галоп стал бранить Петра Дмитриевича, крича, что специально затем и приехал в Суджу, чтобы разоблачить "князя". Всеядный Гридин, зачем-то привезший этого озорника на своих лошадях и сейчас вместе с ним как будто дружно обедавший, только всплескивал руками при каждом выпаде Ильюши и, отмежевываясь от спутника, восклицал: "Что только Илья Николаевич говорит! Всю дорогу меня измучил! И это про нашего-то князя!"
Но вот, наконец, собрались гласные. Сразу выяснилось, что земское собрание совершенно дезорганизовано. Нет председателя управы и нет секретаря управы Волкова, правой руки Петра Дмитриевича. Уездный предводитель, по должности председательствующий в земском собрании, соратник Долгорукова по земской работе и по сельскохозяйственному комитету, Евреинов А. В. сражен саркомой. Его заместитель, благодушный, всеми уважаемый старик Арнольди совершенно глух. Ни рожок, ни объяснения на ухо со стороны рядом сидевших членов управы и стоявших за спиной его служащих управы не в состоянии компенсировать этого недостатка. Никто из гласных не соглашается секретарствовать на собрании, предвидя, как это будет трудно в создавшемся беспорядке. Я имел неосторожность, чтобы выручить собрание, согласиться совмещать секретарство в собрании с работой в ревизионной комиссии, где я был избран к тому же председателем. Вспоминая эти дни, я теперь спрашиваю себя, не спровоцировал ли меня на это нарочно гласный земский начальник В. А. Рапп, втайне сочувствуя скандалу, затевавшемуся Ильюшей. Могли рассчитывать, что, связанный присутствовать безотлучно на собрании своим секретарством, я упущу ревизионную комиссию и буду в ней манкировать. В комиссии, кроме меня, как я уже сказал, председателя, членами состояли Ильюша, молодой купец, совершенно новичок, Саламатин и крестьянин, фамилии которого не помню. Уловив полную несамостоятельность в суждениях молодого Саламатина, уже настроенного Ильюшей крайне враждебно управе, я решил своего председательства в ревизионной комиссии никому не сдавать. Пришлось днем в собрании секретарствовать, а поздно вечером и ночью сидеть в ревизионной комиссии. В. А. Рапп, усиленно уговаривавший меня "выручить собрание" и взяться на нем быть секретарем, теперь упрекал меня, что я затягиваю собрание: "Разве можно совмещать секретарство с работой в ревизионной комиссии", -- говорил он, подсказывая, чтобы я оставил ревизионную комиссию. Но я этого намека "не понимал", видя, что в комиссии готовится какая-то интрига. Интрижка рассчитывала использовать ропот любостанских хозяйчиков, с давних времен пригревшихся около местного кустарного сапожного промысла и недовольных мероприятиями земства в этой области. Они издавна снабжали крестьян -- кустарей сырьем и скупали при этом для перепродажи их готовые изделия (обувь), хорошо на этом зарабатывая. При Долгорукове земство стало кооперировать любостанских кустарей, устроило им сапожную мастерскую, свело их договором с интенданством на выгодную поставку сапог для военного ведомства. Прежние любостанские дельцы теряли свои доходы. Видя их оскудение, местный земский начальник, быть может и добросовестно заблуждаясь, возмущался мероприятиями земства. В создавшемся возбуждении всякая неудача, всякий случай нераспорядительности со стороны земских агентов или самой управы встречался злобным радостным шипением. Пошли заведомо ложные, выдуманные россказни, сплетни, анонимные письма, доносы и формальные заявления и жалобы с наивной политической инсинуацией на проводимый будто бы земством "социализм". Малограмотные писаки не знали, очевидно, что помощь кустарным промыслам в духе любостанских мероприятий Долгорукова уже давно практикуется в других земствах в очень широких масштабах и даже финансируется, как Кустарный музей в Москве, такими столпами русского капитализма, как Сергей Тимофеевич Морозов.
При таких условиях И. Н. Толмачев, очевидно, рассчитывал легко провести в ревизионной комиссии общее осуждение экономической деятельности управы и, придравшись к какому-нибудь действительному, всегда возможному в большом деле непорядку, предложить передать дело прокурору, со всем упомянутым выше ассортиментом кляуз и злобных измышлений. Двух членов ревизионной комиссии он успел наушничанием подготовить к такому действию. Оставалось либо избавиться от меня, либо большинством голосов провести в ревизионной комиссии задуманные резолюции, невзирая на мое сопротивление. Но затея его не выгорела. Перед принятием какой-либо резолюции по тому или иному поводу я предлагал ревизионной комиссии расследовать случай документально и опросом участников и свидетелей. Мы зарылись так в работе, несколько ночей просидели и проспорили. Незаменимую помощь в ревизии оказал мне сотрудник управы Дмитрий Степанович Коробов, впоследствии сделавшийся видным кооператором. Он хорошо был осведомлен во всех операциях управы, очень быстро находил в делах оправдательные документы и составлял выкладки и выборки по всем операциям, возбуждавшим разговор в ревизионной комиссии. Кончилось тем, что гора родила мышь: ревизионная комиссия никаких злоупотреблений не открыла и должна была предложить собранию отчет управы утвердить! Любопытно, что Саламатин в результате работы перешел на мою сторону.
Очень мне понравились молодые сотрудники Петра Дмитриевича -- члены управы А. В. Медведев и Болычевцев. Они держали себя с большим достоинством в этой направленной против них травле.
Свободное копирование
