Отец наш без всякого сопротивления дал согласие выдать свою дочь Анну замуж за Винку Ноздрячова. Позже, я хорошо помню, сколько было шуму, недовольства между отцом и матерью.
Мать доказывал отцу о том, что он отдал свою дочь в пропасть, как жертву хищным зверям, отец же матери доказывал, что он отдал свою дочь не за богатство, а за умного человека и говорил:
«Богатство - это прах с дурной головой, а умная голова – вот это богатство, неисчерпаемый клад, что дороже всего на свете». Но мать этого не понимала.
Она понимала только то, что видела своими глазами. Она прямо говорила: «Я понимаю, признаю и верю тому, что вижу своими глазами, а то, что ты говоришь, я этого не вижу своими глазами, а потому не верю, не знаю и знать не хочу, пока не увижу.
Мать была безграмотной, поэтому она дальше своего носа ничего не видела. Она работала и имела всяческий успех в семье благодаря отцовским уму и мудрости.
Но запомните навсегда: любая жена любому мужу сможет свернуть голову, т. е., так задурачить, что любой муж превратится в полноценного дурака. Так и получилось с моими родителями.
Особенно в тех случаях муж жене поддается, когда часто бывает в нетрезвом виде. Он тогда всё руководство хозяйством доверяет своей жене. Жена недурная, работящая, скупая.
Так происходило, когда жили при единоличном хозяйстве. Но чаще всего это бывает, когда муж безумно любит свою жену. И вот каким бы мой отец ни был умным, моя мать сумела свернуть его с пути.
В 1926 году отлично помню драмы, с пылью до потолка, устраиваемые родителями. Отец был в курсе новой экономической политики, которая была утверждена Лениным.
Ленинское «Шаг вперёд, два назад», отец понимал как временную передышку, после которой с накоплением новых сил нужно ожидатьнового мощного удара не только по оставшимся помещикам и капиталистам, но и по эксплуататорам сельского населения, но мать в этом ничего не понимала.
Она твердила только одно: «Я не украла, я не присвоила, не ограбила, не убила и я ничего не боюсь. А что у меня есть,- всё трудом моим добыто». Отец продолжал доказывать.
Он говорил: «Татьяна Семёновна, ты пойми, мы с тобой эксплуататоры чужого труда. А именно: Супряга Николай у нас жил в работниках два года?
Жил. Дальше: Иванов Павел Яковлевич, зять наш и его брат Иван Яковлевич Иванов жили у нас в работниках два года? Жили. Шевцов Семён Иванович, твой племянник, жил у нас в работниках три года? Жил.
Мурат в настоящее время живёт у нас? Живёт. Что тебе ещё надо? Мы с тобой настоящие эксплуататоры». Мать отвечает: «Если бы они у нас не жили, они бы вымерли с голоду.
Они должны нам говорить только спасибо за то, что мы их спасли от голодной смерти. И от нас они, кто любит трудиться, вышли хозяевами.
Отец продолжал: «Да это-то правильно, но время сейчас не то, что раньше было.
Рано или поздно мы должны расстаться с частной собственностью». Далее отец продолжал объяснять матери: «Не для того мы веками боролись, не щадя жизни своей, в том числе, и брат мой был казнен царским правительством.
И ты хочешь, чтобы прошлое вернулось назад? Ничего не выйдет. Нам необходимо и немедленно избавиться от всего нашего хозяйства, то есть, всё продать и выехать куда-либо на новую стройку, хотя бы, в Карсакпай, туда, куда уехал наш зять Иванов Павел Яковлевич».
А я, в то время шестнадцатилетний подросток, только слушал подобные разговоры со стороны. И тогда я не мог разобраться, кто из них был прав, кто виноват. Если бы отец не выпивал, то с большой гарантией, уверен, весь перевес был бы на его стороне.
Поскольку отец очень часто был в нетрезвом виде, постольку постепенно всё руководство хозяйством пошло на самотёк, и в последнем, отец совсем отказался им управлять и всё возложил на мать мою и на меня.
Сам же он увлёкся спиртными напитками и пил до полной разрухи всего хозяйства. Мать, не теряясь, в это время схватилась за руль и начала хозяйствовать по-своему.
Свободное копирование
