Наступило темное, мрачное время. Реакция со стороны правительства брала постепенно верх, подавляя революцию жестоким, беспощадным образом.
Даже выставка, которую устроил Дягилев (весной 1906 года, на Конюшенной), не так радовала меня, как прежде, и не привлекала того внимания, которое я им всегда уделяла. А между тем выставка была хороша. Кроме обычных художников «Мира искусства» Бакста, Бенуа, Билибина, Грабаря, Лансере, Малявина, Врубеля, Браза, Коровина, Головина, Рылова, Серова, среди произведений которых были превосходные вещи, выставили еще несколько молодых художников.
«…Я чувствую себя нехорошо. Должно быть, за эти два года надорвалась нравственно и физически, и никак мне не удается отдохнуть. Даже и после замужества мои нервы здорово трепались с этой проклятой войной и военщиной Сережи, потом с политическими событиями и всякими житейскими мелочами.
Я так похудела, как никогда. Прошлогодние платья висят на мне, как на вешалке. И мы решили как можно скорее уехать за границу, в Париж. Надо переменить условия жизни и климат, а чтобы уехать — мы душим себя работой. Но это весело — для такой цели работать. Если б не так уж торопиться. У меня есть заказ от Экспедиции заготовления государственных бумаг вырезать гравюры — иллюстрации к Фенимору Куперу, по рисункам Бенуа, всего восемнадцать досок. Я начала их работать 10 февраля, а надо окончить к 16 марта. Как видишь, гнать надо невероятно.
С Сережей мы почти не видимся. Он уходит утром и приходит к обеду, а потом сейчас опять уходит в лабораторию и возвращается часто поздней ночью. Кроме своей научной работы, делает для заработка анализ воды и воска.
Выставкой я мало интересуюсь, так как вся живу мыслью — уехать, уехать, уехать!
А выставка хороша, интересна и ярка. На эту выставку приглашена была группа московских молодых художников. Они выставляли в прошлом году в Академии наук. Их вещи — олицетворение распущенности в смысле форм, рисунка и содержания. Вообще отрицание каких бы то ни было принципов искусства. Среди них выделяется и не отличается этими недостатками Мусатов (его посмертная выставка). На ней он ясно определяется как чрезвычайно талантливый художник, глубокий лирик. А все остальное пестро, кричит, или туманно, ничего не разберешь. Мы перед ними строгие, сухие академики, и они нас не признают, отвергают всех.
Сомов в этом году малочислен. Выставил свою скульптуру, группу — подражание старинному фарфору на современные темы. Очень большие успехи сделал Добужинский. Много вещей, и есть интересные. Но лучше всех Лансере — три довольно большие работы гуашью: „Петербург“ (Петр I подъезжает на ялике к университету) и два варианта на тему „Выход Елизаветы Петровны из Царскосельского дворца“. Он никогда таких крупных вещей не делал. И по краскам они очень хороши.