Война с уголовниками то возобновлялась, то затухала. С некоторыми удавалось наладить человеческие отношения, и они с удивлением узнавали, что политические вовсе не «контрики» и тем более не «фашистское охвостье», как им внушали до сих пор (за что они и считали своим «патриотическим долгом» сживать нас со свету всеми способами). Встречались среди блатных и яркие, интересные личности, которые запутались в противоречиях жизни и не знали, куда приложить свои силы. В голове у них была мешанина. Некоторые из них с любопытством приглядывались к политическим, затевали споры о справедливости, о войне, о сельском хозяйстве (большинство уголовных оказывалось из числа тех парней, которые удрали из деревни и в городе не прижились, и в разговорах о земле с них слетала вся накипь).
Спорить с ними, отвечать на их вопросы было интересно. Но лагерное начальство боялось такого сближения, да и просто возникновения между заключенными дружбы, привязанности, поэтому часто на утренней поверке вдруг объявлялся набор на этап и выкликали номера, которые должны были собираться для отправки в другой лагерь. Каждый такой этап будоражил всех. Рвались наладившиеся нити взаимоотношений и своеобразной иерархии, отправляемых тревожила неизвестность: никто не знал, куда отправляют и что ждет впереди…
Взамен убывших пригоняли другой этап, а в нем всегда и новички только что из тюрьмы, и ветераны разных сроков, присланные из других лагерей. И вот в зависимости от количества и «уровня» влившейся группы уголовников вся жизнь лагеря входила в какое-то устоявшееся русло или вдруг ввергалась в лихорадку драк, воровства, поножовщины. И жертвами чаще всего оказывались политические.
Свободное копирование
