Чай моего детства

 Мне запали в память чаепития моего детства. Последние двадцать лет я, вообще, не видел настоящего (рассыпного) чая и пью только чай в пакетиках. А мои постоянные попытки, вспомнить вкус байхового чая, путем использования каких-нибудь вспомогательных устройств для заварки чая, вроде, ложечек с крышечками, шариков с ситечками, к сожалению успеха не имели. И причиной тому моя беспросветная леность. Ведь после одной чашки, хочется вторую, и пусть ситечко для заварки серебряное, но ведь его надо обязательно мыть, прежде чем насыпать следующую порцию, да еще бы и обсушить. А ведь ситечком в чайную коробку не полезешь, значит нужна и ложка! И вот столько телодвижений, чтобы, всего-навсего, выпить чашку чая. Нет ─ это мне не под силу. Недаром у китайцев или японцев ─ заваривание чая называется чайной церемонией. Действительно ─ церемония. Надо же столько церемониться! А с пакетиками просто – взял пакетик и положил в чашку.

А тогда, когда даже ложечка с крышечкой для заваривания чая была экзотикой, мы заваривали чай в огромном, пузатом, фаянсовом чайнике. Во всех домах были такие низкокачественные чайники, характерной особенностью которых, были ─ отбитые ручки на крышке, поколотые носики и ручки, но, главное, сеточка трещин на корпусе, которая от заварки становилась коричневой. Совершенно темный цвет от заварки внутри носика, вымыть который не представлялось возможным, поскольку он был тонкий, да и, если его почистить ершиком, то хватало этой чистоты на одну-две заварки. Откалывался не только носик и ручки, очень часть откалывался краешек у крышки, потому что он более всего нагревался паром. Это было весьма неприятно ─ легко можно было обрезаться, беря крышку в руки во время мытья. Отколотые части сразу же приобретали от чая светло-коричневый прицвет. Внутри от долгого нагрева и частого мытья эмаль на фаянсе облезала, обнажая бисквит, который мгновенно окрашивался в грязно-коричневый цвет всевозможных оттенков, отчистить который было нельзя, настолько хорошо он въедался. Поэтому чайник выглядел внутри всегда неприглядно.

Процесс заварки чая у моей матери действительно напоминал какой-то ритуал. Чайник мыли, затем обдавали кипятком внутри, затем засыпали внутри чай и заливали кипятком неполностью, после чего оставляли настаиваться. Все было не так просто – взял и выпил – чай не водка!

Чтобы чай хорошо настоялся, во многих бедных квартирах, была специальная принадлежность, пришедшая к нам еще из досоветской эпохи ─ заварочная кукла, которую надевали на чайник, чтобы сохранить его тепло. Делалась эта кукла обычно из старых тряпок, а, впоследствии, даже из поролона и изображала бабу в платочке с широкими юбками, которые облегали чайник со всех сторон. От постоянного намокания, перегрева и цветных чайных испарений, кукла эта выглядела, мягко сказать, совсем неопрятно, а у некоторых людей ─ просто грязно. Некоторые, подвыпившие, мужчины шутили, что она придает чаю запах пиздятины, поскольку именно этим местом садится на чайник. Иногда, перебрав, кое-кто даже лазил под юбки пальцем с веселым хохотом.

Но без этой куклы было тяжело получить из гадкого низкосортного барахла тех времен, темный настоянный чай. Экстрактивность его была настолько мала, что давала светло-коричневый цвет. В принципе, этим надо было удовлетвориться и пить то, что есть. Но русский менталитет всегда требует максимальности. Почему-то, в нищих семьях, как моя, качеством чая считался не вкус, а цвет, которого добивались любой ценой. Кто-то сажал кукол, когда же они не помогали, чай томили, заворачивая чайник в тряпки, а, иногда, даже накрывая подушкой. Самые откровенные извращенцы чай либо кипятили, либо добавляли в него немного соды. Томленый чай приобретал такой гадкий вкус, который остался у меня в памяти до сих пор, но описать, который я не решаюсь. Горький, кисловатый с очень сильным «дубильным» танинным привкусом, вяжущий рот и ничего, кроме отвращения не вызывающий.

Вообще для обозначения некачественного чая существовало слово «Веник», известное еще с дореволюционных времен.

Чай заваривали иной раз на целый день, ведь выпить всю ту заварку, что была в чайнике, например, утром было невозможно. Значит человек уходил на работу, а вечером пил «старый» чай. Запах у этого «сорта» чая был совсем мерзким ─ полупротухлый, кисловато-тяжелый. Его разбавляли водой побольше, чтобы не так было противно пить. В некоторых семьях пили один чайник несколько дней, тогда чай приобретал особенно противный кислый привкус.

Иной раз, когда в чайнике чай заканчивался, а заваривать новый было либо не охота, либо жаль, то в чайник просто доливали кипятка. Такой чай назывался «Спитой чай». Кстати, по моему мнению, это была меньшая мерзость, поскольку не так сильно воняла. Хотя, на самом деле, это и чаем нельзя было назвать. Чтобы сделать его потемнее, применяли все те же ухищрения вроде томления или кипячения.

А моя бабка, то ли по жадности, то ли по привычке, переживши столько голодовок, сушила старый чай, а потом заваривала второй раз. По каким-то, только ей ведомым признакам, она отбирала чаинки, которые выбрасывала и которые оставляла. Это было «Повторный чай». По всему дому лежали ее марлечки, давным-давно окрашенные во все оттенки коричневого цвета, на которых сушилась старая заварка, издавая неприятно-кислый запах.

Самым противным для меня было вымывание чайника. Ненависть к чаинам, которые липли ко всем, что только можно, до сих пор сохранилась во мне, поэтому я не использую рассыпной чай. Куда выбрасывать старую заварку? В раковину нельзя ─ засорится. Тогда у нас «крокодилов» не было. Значит – в унитаз. Но для этого чайник надо было налить водой. Потом выплеснуть все это. Но на стенках оставались чаинки, значит ─ наливали снова. И иногда так по нескольку раз. Слава богу, что у меня был совмещенный туалет. А если бы ─ раздельный? Что ─ ходи из двери в дверь. Ужас!

Но мы не лыком шиты и во многих домах пытались сделать многоразовый пакетик для заварки из марли. Чай засыпали в марлю, завязывали и клали в чайник, потом марлю вытряхали и мыли к следующей заварке. Ну тоже ничего удобного. В детстве я попробовал, но у меня почему-то (видимо руки худые) заварка, вместо того, чтобы вывалиться колобочком из импровизированного пакета, полетела веером во все стороны вокруг унитаза и ничего, кроме расстройства, я не получил.

И, конечно, пара слов о самом чае. Чай тогда продавался в маленьких кубиках из бумаги по 50 и 100 грамм. Мне кажется, что была даже самая малая упаковка ─ 30 грамм. Но! ─ не помню точно ─ могу соврать. Кубик делался из темноватой, достаточно плотной бумаги светло-фиолетового или розового цвета, с внутренним нанесением фольги. А снаружи это схватывалось зеленоватой ленточкой с весьма хитроумной картинкой-этикеткой. На грузинском чае были какие-то непонятные буквы, на индийском – тоже. Мне очень нравилось рассматривать их, были они какие-то загадочные, сразу чувствовалось, что это не банальное молоко из соседней деревни, а иностранный, заморский или, как называли чай-кофе до революции «колониальный товар». Что меня потрясало до глубины души, так это эмблемка (логотип) Московской чаеразвесочной фабрики сделанный из букв ЧМФР, где сопряженные Ч и Р составляли чайник, М ─ крышку, а Ф ─ ручку на крышке. Великолепное владение шрифтом, просто гениальное решение. Жаль, что имя этого дизайнера кануло в Лету.

Я всегда вглядывался в эти буквы и пытался сам что-нибудь подобное придумать ─ заменить картинку сочетанием букв. К сожалению, ничего толкового я не придумал, кроме того, что заменил фашистскую свастику на сочетание букв У и Б.

Однажды я обнаружил на этикетке слово «байховый», Это слово произвело во мне ощущение чего-то мягкого, пушистого, ласкового, как будто бы я прикоснулся к котенку. Что это обозначало? Я не знал ─ я спросил у матери… но, к сожалению, моя мать обладала очень плохим качеством ─ она никогда не признавалась в том, что что-то не знает ─ это раз! И, второе, она очень стеснялась показаться незнающей, поэтому ни у кого ничего не спрашивала. Что такое «байховый» она не знала, поэтому начала крутить то вправо, то влево, что, дескать, это обозначение сорта, тыры-пыры… Я не понял ничего, кроме одного ─ мать не знает. Спрашивать у других взрослых я не стал. Просто забывал ─ мне не казался этот вопрос столь важным ─ было много других важных вопросов, которые я хотел узнать у взрослых. А это все откладывалось на потом, откладывалось… откладывалось… пока я не стал взрослым и мне сказали что это ─ «рассыпной». В натуре ─ мягкое и пушистое! Есть чай «байховый», а есть чай «прессованный». Был еще чай № 36, происхождение имени коего также было для меня загадкой. А всего лишь 36% индийского чая.

Мать старалась краснодарский не покупать, а отдавала предпочтение грузинскому. Ну, а если был чай и деньги на него, то покупала индийский. Да-да, в то время, чай был достаточно дорог. Маленький кубик (50 грамм) стоил (вроде бы) 36 копеек, а индийский ─ 52. Для нищего инженера, которым была моя мать, с окладом 130 рублей это было дорого.

Когда денег у матери совсем не стало, то я узнал, что такое «прессованный» чай, который мы называли «Кирпичный». В магазине в цокольном этаже высотки на площади Восстания продавался такой «образчик грузинской чайной культуры». Вот здесь я четко помню, что весил он килограмм, а стоил всего лишь 2 рубля. Это была плитка размером с лист бумаги, толщиною на два пальца, состоящая из спрессованных веток и огромных листьев чая. Его приходилось распиливать ножовкой или пытаться расколоть щипчиками для сахара. С краев это было сделать легко, но ближе к середине ─ практически не возможно. Поэтому, там мы его пилили или мать ставила его «на попа» и била по тонкой стороне молотком. Во все стороны летели ветки длиною с человеческую кисть, обломки листьев, иногда ─ кусочки ствола. Все это собиралось, еще раз (если получалось) кололось щипчиками и засыпалось в чайник.

Вот это был настоящий «Веник»! Запах такого «чая» очень напоминал запах намокшей конопли, хотя вкус этого пойла мне нравился ─ по крайней мере мать его не настаивала и он получался слабым, пусть ─ слабым, но зато не с «выпяченным» изуродованным вкусом. Он был ни черным, ни зеленым, а так ─ серединка-наполовинку. Что-то необъяснимо промежуточное между традиционным чаем и табаком. Когда мы раскалывали его на подстеленную газетку, иногда, я чувствовал такие веточки и листья, которые мне нравились и я тут же отправлял их в рот, порою долго-долго рассасывая.

И последний чай о котором хочется вспомнить – это чай в таблетках. Сейчас ничего подобного я не видел. Интересно, что моя мать, по какой-то непонятной причине (женщинам нравится все большое) любила крупнолистовой чай. Правда тогда другого и не было, но и сейчас она не шарахается от крупнолистового, а считает его образцом качества. Наверное потому, что сейчас такой чай дешево стоит. А вот в таблетках выпускался только зеленый чай и была эта таблетка спрессована практически из пыли. Мне он очень нравился ─ не было проклятых крупнолистовых чаин, размером с крупную муху. Но вкус зеленого чая никогда меня не привлекал и пил я его с небольшим энтузиазмом. К тому же он тоже был дорог, поскольку я помню с какой неохотой мать его мне покупала. Ну, а как я пошел в школу, так тут он и исчез совсем