Путь к причалу

Самолёт Ту-154 приземлился в аэропорту Елизово поздно ночью, когда за стеклянной дверью здания аэровокзала стояла глухая темень. Пока летели от Владивостока с посадкой в Хабаровске удалось немного поспать, но, поскольку ночь перед вылетом была абсолютно бессонной - с Володей Макиевским мы просидели её всю за парой бутылок сухого вина и песнями под гитару, а утром ещё искупались в заливе, «амурские волны» которого (именно воды Амурского залива Японского моря имел ввиду композитор Макс Кюсс, когда сочинял свой знаменитый вальс) плескались в нескольких сотнях метров от нашей общаги, - спать мне хотелось сильно.

Увы, все кресла в зале были заняты, но внутреннее чутьё подсказало, что найдётся и здесь укромный уголок, где я смогу прилечь. Заглянул под ведущую на второй этаж лестницу и – о, радость! - увидел там скамейку метра в полтора длиной, на которой можно было лежать только в позе эмбриона, почему она и оказалась незанятой. Приставил к ней свой рюкзак, получив недостающие сантиметры под голову, чтобы вытянуться во весь рост, и мгновенно уснул. Пробудился, когда в зале уже кипела жизнь, туда-сюда ходили пассажиры и служащие аэропорта, за окнами светило солнце.

Впереди у меня была полная неопределённость, но к своим четвертям века жизни я привык к такому положению, поэтому быстро встал со скамейки, благо одеваться и даже обуваться было не надо, вышел наружу и замер от какой-то неестественной картины: слева от входа под самые облака возвышались Авачинский и Корякский вулканы. К августу я уже поработал на вулканах в Приморье на Сихотэ-Алиньском, как раз вулканическом, поясе, но на древних, мелового периода, они за сотни миллионов лет сильно поубавили в размерах и на современные уже совсем не походили, представляя собой более или менее высокие сопки.

Подождал автобус, довольно быстро доставивший меня до Института Вулканологии, в содружестве с которым мы тогда работали. Не со всем, конечно, а только с некоторыми его сотрудниками, ни с одним из которых лично я знаком не был, но язык, как известно, не только «до Киева» тогда (сейчас это проблематично, слишком много оборонительных сооружений там понастроено) мог довести и до нужного мне человека тоже, назовём его Олег В. по настоящему имени и первой букве в фамилии.

От него узнал, что мои, как сейчас бы сказали, «партнёры по бизнесу» оставили мне инструкции, но не деньги на билет на теплоход до Северо-Курильска на Парамушире, куда мне надо было добираться самостоятельно, - не маленький. Денежный вопрос, имея за тысячи километров своих родителей и телеграф на почте, мне приходилось решать и раньше, поэтому я нисколько не расстроился этим обстоятельством, а вот то, что Олег В. не сможет мне и с жильём на время ожидания теплохода помочь, меня немного огорчило.

Следует тут добавить, что по пути в Петропавловск-Камчатский очень рассчитывал на то, что в городе окажется кто-нибудь из моих однокурсников, но все они, числом четыре, - дело было в августе, полевой сезон в разгаре, - находились в экспедициях. Запомнилось, что когда спросил про геофизика Сашку Козырева, Олег невольно скаламбурил, что Козырев в Козыревске, что в пятистах километрах от Петропавловска, где он в тот год работал на Ключевском вулкане.

Вышел на воздух, присел на завалинку у железного забора и стал составлять план действий. Первым делом нужно было сходить на почту и послать телеграмму родителям в город Ленина в Татарии, подать весточку, что я жив и здоров и всего лишь «поиздержался в пути» и мне достаточно двадцати пяти рублей, чтобы это состояние продолжало длиться. Какое-никакое жильё, палатка, у меня лежало в рюкзаке, поэтому и с этим у меня было всё более или менее нормально, надо было только место для её постановки найти.

Вот так я сидел на завалинке слегка наклонив голову, будто бы пригорюнившись, поэтому, наверное, так кстати у проходившего мимо меня по каким-то своим делам Олега В., видимо, дрогнуло сердце и он сделал потом так, - деталей не помню, - что у меня появился ключ от однокомнатной квартиры на бульваре Пийпа, в двух шагах от института, в первом доме справа, как выйдешь. Жизнь, в общем, у меня стала налаживаться!

Наутро поехал в порт брать билет на теплоход, зайдя сначала на почту и получив прилетевшие по телеграфу деньги. Квитанция, кстати, выданная маме в Лениногорске при их отправлении, сохранилась и на печати на ней хорошо видна дата: восемнадцатое августа одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Зайдя в кассовый зал на несколько секунд был приятно удивлён, поскольку он был девственно пуст, никакой очереди у кассы, но очень скоро всё объяснилось: билеты начинают продавать накануне отплытия, то есть завтра, а на сегодня я был абсолютно свободен.

Прогулялся в окрестностях порта, забравшись на Никольскую Сопку, где на середине подъёма обнаружил маленькое кафе. Деньги у меня уже были, поэтому зашёл в него, заказал пару кружек пива, оказавшегося весьма неплохого качества. За столом напротив сидели два парня, из разговора которых понял, что они сведущи в делах рыбалки. Спросил у них про снасти, где это всё можно найти в Петропавловске.

И тут один из них предложил мне купить у него моток лески с японскими иероглифами на упаковке, запросив при этом двадцать рублей. Специально для читателей моложе сорока сообщу, что по покупательной способности нынешнего дня, по большинству товаров и продуктов эти деньги соответствовали тысячам четырём-пяти, а по стоимости молодёжной стрижки, например, в современных парикмахерских не менее, чем двадцати тысячам рублей. Вежливо отказался, аргументировав нехваткой средств, и что мне было достаточно адреса магазина, в котором за сущие копейки потом приобрёл всё для рыбалки, которая ждала, - и дождалась-таки, - меня на Курилах.

Потом спустился к пяти чугунным пушкам на берегу, поставленным на месте батареи Максутова, отражавшим во времена Крымской войны атаки англичан и французов, не поленившихся приплыть за тысячи миль к берегам Камчатки, чтобы быть разгромленными как раз в окрестностях Никольской сопки. В честь этой победы там были поставлены памятники, которые я сфотографировал на цветную диапозитивную плёнку.

Поехал на автобусе «к себе» и на полпути получил новое доказательство утверждения, что «мир тесен»: на очередной остановке автобуса я увидел Васю Милкина (фамилия-то какая!), единственного, в отличие от моих однокурсников, отбывших - кто куда - в экспедиции, коренного жителя Петропавловска-Камчатского, моего хорошего знакомого, и у нашего приятельства была уже четырёхлетняя история.

С рюкзаком и альпинистскими принадлежностями он одиноко стоял на остановке, ожидая другого транспорта. Едва успел выскочить из автобуса перед его отправлением по маршруту и медленно, с улыбкой на челе двинулся к Васе, у которого глаза округлились от неожиданности, - я был, наверняка, последним человеком, которого он ожидал бы встретить на улицах своего города, на самом краю Евразии.

С Васей мы познакомились четыре года назад на Кунашире, где я был на преддипломной практике с экспедицией родной кафедры петрографии геологического факультета МГУ, а он приехал в качестве маршрутного рабочего вместе с геологами Института вулканологии на извержение вулкана Тятя, более полтораста лет не проявлявшим активности. Наша же экспедиция была запланирована задолго до извержения, и я шутил потом, что Тятя «проснулся» по моей «заявке», ведь ещё за три года до этого, на первом курсе, писал курсовую работу как раз про вулканизм Курильских островов и мне, конечно, очень хотелось побывать хотя бы на одном из действующих вулканов.

Более того, получилось так, что моё посещение ещё не остывшего после извержения вулкана стало зафиксировано профессионалами на киноплёнку и было показано на следующий год в День геолога по Центральному телевидению в популярном когда-то «Клубе путешественников» с ведущим Юрием Сенкевичем: https://www.youtube.com/watch?v=_Yj96o_h9vc (если кто-нибудь не шибко нетерпеливый, паче чаянья, захочет посмотреть этот фильм и увидеть меня 21-летнего, то я в нём ближе к концу пью "из горла" чай из чайника и жую потом что-то во весь экран).

С камчатскими вулканологами мы встретились тогда в первые часы пребывания на Кунашире. Они-то прибыли на остров гораздо раньше нас и занимали бывшее здание ДОСААФ на улице «Имени 3-го сентября» (именно 3-е сентября является Днём Победы над Японией и, фактически, последним днём Второй Мировой войны), где разрешили разместить нам пока что лишние при перемещениях по острову вещи и продукты.

Ещё на входе, в длинном коридоре мы буквально столкнулись с однокурсницей Наташей С., также проходящую преддипломную практику на Кунашире в составе экспедиции учёных Института вулканологии. Дело молодое, между Наташей и Васей Милкиным случился походно-полевой роман, поэтому и мы с ним познакомились, он даже потом провожал нас в аэропорту Менделеево.

Голубоглазый, с длинными волосами и светлой бородой, Вася напоминал мне былинного скомороха, его бы усадить с гуслями на табуретку, от слушателей, любителей древнерусского певческого искусства, отбоя бы не было.

Следующей зимой Вася «на крыльях любви» прилетел к Наташе, но, как известно, «первая любовь, - да хоть и не первая, а двадцать первая, - придёт и уйдёт, как прилив и отлив» (такое сравнение любви, обычно девичьей, с приливами и отливами особенно наглядно для меня после посещения Курильских островов, где они очень заметны – десятки метров) и Вася оказался не у дел, прибился к нам с Сергеем Медведевым, моим сокоешником в общежитии. Мы его кормили, поили и спать укладывали на полу, по очереди снимая со своих кроватей мягкие подушки, оставаясь на пружинах с матрасами, больше было негде.

И довольно долго укладывали, потому что он где-то, с расстройства, наверное, потерял свой паспорт и для того, чтобы вернуться домой, ему пришлось делать необходимые запросы в Петропавловск, ведь весь Дальний Восток в то время был пограничной зоной и без пропуска или отметки в паспорте жителя Камчатки добраться туда было невозможно.

И вот такая неожиданная встреча на остановке автобуса во многих тысячах километрах от места, где мы виделись «в крайний» раз, оказавшийся не последним! Василий, оказывается, ехал на встречу с другими альпинистами, чтобы вместе с ними совершить восхождение на Авачинский вулкан. Времени у него было мало, поэтому я едва успел ему сообщить, как обратно же сейчас модно говорить, свою нынешнюю локацию (вот ведь как язык меняется с годами) - он должен был вернуться накануне моего отплытия на Парамушир от причала Петропавловского порта (именно так, кстати, назывался Петропавловск-Камчатский во времена Крымской войны и был переименован только в 1924-м году), так что и эта наша неожиданная встреча не должна была стать последней. На том расстались, к остановке подъехал заказанный альпинистами микроавтобус, и Вася уехал.

Ну, а я на следующем автобусе отправился в своё временное жилище, вечером сходил на берег бухты Сероглазка, похрустел галькой у кромки шуршащих волн, искупался, конечно в холодных, не по-летнему водах Берингова моря, ставшее для меня пятым, после Чёрного, Азовского, Японского и Охотского, в которое погружал своё тело, не считая Тихого океана, разумеется, и вернулся домой на бульвар Пийпа.

На другой день, с самого утра, даже не подозревая о предстоящих испытаниях, снова поехал в порт и у меня волосы встали дыбом, когда я зашёл в кассовый зал: он был наполовину забит народом перед кассами. Очереди как таковой поначалу там не было, все присутствующие стремились к её началу и более или менее крепкие, - а я в свои двадцать пять к таковым относился, - там и оказались. На меня, правильно оценив мои возможности, поставила какая-то бабка, вручив мне деньги на билет и сказав докуда ей надо плыть на западном побережье Камчатки.

Оказался в первой пятёрке-семёрке, но продавать билеты стали не сразу и в ожидании сего счастливого момента, стиснутый со всех сторон горячими телами, я стал испытывать великую жажду и, высмотрев сзади «свою бабку, прокричал ей о своей насущной потребности. Бабка оказалась понятливой, она сбегала наружу и вскоре появилась с кружкой … кваса, которую через головы задних очередников передали мне, не пролив ни капли. Выпил кружку одним залпом, вернув назад опустошённую тару, а тут и касса заработала, и я стал, наконец, обладателем «палубного» билета, на каюту уже не хватало, но бабке взял, конечно, место в каюте.

На обратной пути на Бульвар Пийпа, где-то посредине, вышел из автобуса, билет на который был в полтора раза дороже, чем на материке, восемь копеек против пяти, для того, чтобы продолжить восстановление водного баланса в баре, обнаружив там весьма неплохого качества камчатское пиво: в то время ещё не было в ходу оно консервированное, поэтому было самым настоящим, не то, что сейчас. Больше в этот день ничего замечательного не было, только погода и закат над величественной Авачей.

К обеду последнего дня пребывания в Петропавловске-Камчатском, действительно последнего, с тех пор и по сей день я побывал где угодно, даже у гроба Господня в Иерусалиме и на полуострове Рыбачий на Кольском, в моём временном жилище появился Вася Милкин с двумя бутылками портвейна «Кавказ» и своей подругой, тоже видимо, альпинисткой, которую Вася называл Тёткой, настоящего её имени не запомнил, и сейчас этим грешу при знакомствах.

Посидели за столом, потом я всё аккуратно прибрал, и, не изменив своей традиции что-нибудь забыть в месте, куда я по определению уже не мог вернуться (на этот раз всего лишь носки в ванной, постиранные накануне и повешенные сушиться, в другие разы бывало гораздо досаднее), и вернув ключ от квартиры, мы отбыли поближе к причалу.

Время до теплохода ещё оставалось, мы ещё зашли в общежитие медицинского училища, где Вася временно проживал, посидели и у него, теперь уже с его разведённым спиртом, и в нужное время прибыли в порт, где началась посадка на теплоход. Там и расстались навсегда, потому что другой мой товарищ ещё со времён учёбы в МГУ, Александр Максимов, долгое время проработавший в Институте Вулканологии, прочитав по моей аннотации этот  рассказ, сообщил мне печальную для меня новость, что Василий Милкин  погиб при неизвестных ему обстоятельствах.