По приезде в Тверь я стал искать связи с местной партийной организацией. Обыкновенно, если не было явок, это удавалось легче через местную либеральную интеллигенцию, которая обычно поддерживала связь с отдельными социал-демократами, занимавшими легальное положение. У меня раньше были знакомства среди тверских врачей, еще со времени Пироговского съезда, был еще более старый мой знакомый -- земский врач С. Н. Корженевский, в участке которого я прививал оспу в 1892 году. Ко времени Пироговского съезда он работал как специалист-глазник в Твери, в больнице губернского земства, занимая среди тверской интеллигенции очень левую позицию. Его сын и дочь были московскими студентами и примыкали к социал-демократам. Но ко времени моего приезда в Тверь тверской земский "третий элемент" (земские служащие) подвергся разгрому, и никого из моих знакомых врачей в Твери уже не было. Разгром этот произошел по такому поводу. Тверское земство издавна, с 60-х годов, было самым либеральным из русских земств. В числе тверских земцев были такие столпы российского земского либерализма, как Петрункевичи, Бакунины, Родичев, Дьяков и ряд других. В это время многие из них входили в "Союз освобождения" и являлись вождями земской оппозиции. На земскую службу в качестве врачей, статистиков, учителей, агрономов привлекались наиболее левые элементы из числа разночинной интеллигенции, которые не ограничивались чисто культурно* работой, но вели, насколько это удавалось, и политическую пропаганду; вообще являлись элементом, с точки зрения правительства, совершенно "неблагонадежным". Тогдашний министр внутренних дел всесильный Плеве решил нанести удар в сердце земского либерализма -- по тверскому земству. В феврале 1904 года была назначена ревизия тверского земства правительственной комиссией во главе с гофмейстером Штюрмером, впоследствии (в 1915--1916 гг.) премьер-министр.
В результате ревизии, "по высочайшему повелению", была смещена выборная губернская земская управа во главе с известным земским либералом И. И. Петрункевичем и назначена временно новая управа, из чиновников, возглавляемая Ширинским-Шахматовым, будущим обер-прокурором синода {Синод -- высшее учреждение, ведавшее делами православной церкви.}. Было уволено и выслано также несколько земских служащих. Тогда основная масса земских служащих -- врачей, статистиков, агрономов -- в виде протеста против этой расправы подала в отставку и ушла со службы тверского земства. Это, надо сказать, был акт довольно высокого гражданского мужества: приходилось бросать любимое дело, насиженные места и подвергаться всем невзгодам безработного, которому трудно найти место, так как администрация обычно не утверждала таких лиц на земской или городской службе. Служащие, не ушедшие в отставку, подвергались общественному бойкоту. Я был свидетелем такой сцены в ресторане в Твери. К одному лицу, приехавшему по делам в Тверь, подошел его знакомый врач, продолжавший работать на службе губернского земства, в то время как его коллеги оставили эту службу. Его знакомый громко, во всеуслышание, заявил, что он подлецам не подает руки и знать их не желает. Врач, как побитый, отошел от него.
Вследствие этой своеобразной стачки в Твери того времени осталось мало радикальной земской интеллигенции, и я первое время не имел там знакомых. Познакомился постепенно с фабричной интеллигенцией и прежде всего с заведующей фабричной библиотекой А. В. Троицкой, молодой, энергичной особой, очень любящей свое дело {Ныне (1939 г.) она работает в Музее Революции в Москве.}. Ей удавалось получать у В. А. Морозовой средства на библиотеку, и она хорошо поставила дело. Троицкая рассказывала, что среди молодых рабочих наблюдалась большая тяга к чтению, к знанию; любимыми авторами были Лев Толстой, Горький, Вербицкая. Последней зачитывалась особенно женская молодежь. Пожилые рабочие читали мало, среди них было много неграмотных, особенно среди женщин. Пожилые рабочие были настроены консервативно и группировались вокруг "общества трезвости", председателем которого был обычно священник; рабочая же молодежь тяготела к театру, к библиотеке, к вечерним курсам (до их закрытия). Через Троицкую я познакомился с двумя ее сестрами-учительницами, а также с другими учительницами фабричной школы. Образовался у нас кружок, в котором мы читали книжку Зомбарта "Научный социализм". По поводу прочитанного велись беседы.
Свободное копирование
