Помню цветы на окнах – много их было ─ герань, столетник, кактусы и еще какие-то… Мне нравились только одни, так называемые, «граммофоны». Какие-то луковичные цветы с достаточно большой луковицей, которые росли длинными тонкими листьями, которые я звал «ослиные уши», раскинувшимися во все стороны. Весною луковица давала одну или две «стрелки», высоких и тонких, на которых появлялись три, а то и четыре крупных розовых цветка, своею формой действительно напоминающие трубу граммофона. Особенно их украшали большие желтые тычинки на тонкой ножке, все осыпанные пыльцой. Пыльцу я слизывал ─ вкусная!
На окнах стояло очень много кактусов, разных форм и размеров, которые я всей душой ненавидел, наверное за то, что они были колючие, а я, частенько, размахавшись руками, когда что-нибудь рассказывал, налетал на иглы. И меня это бесило. Бесило настолько сильно, что, как только бабка умерла, я потребовал избавиться от всех кактусов. Никакие уговоры матери о том, что они, дескать, красиво цветут, что это память о бабушке, не помогли ─ кактусы пошли на помойку ─ и я стал без опаски подходить к окнам. А чем вызвана такая любовь моей бабки к этим колючим и некрасивым кактусам не знаю. Может ее душа находила в них свое самовыражение. Но вернее всего другое ─ почему-то с периодичностью лет в пятнадцать-двадцать в прессе муссируется идея о чудодейственности кактусов. Я помню, что в начале 1990 годов, когда в нашей стране появилось множество компьютеров с трубчатыми мониторами, возник миф о том, что кактусы поглощают вредное воздействие каких-то лучей от монитора. И многие, даже очень приличные люди, ставили около монитора эти колючие чудовища, но мода быстро проходит ─ и через год-другой кактусы полетели в помойное ведро.
Помню, что земля в цветочных горшках неприятно пахла сыростью, иной раз из нее вылетали какие-то крылатые насекомые ─ мошки что ли. Горшки стояли на старых, поцарапанных, местами отколотых, блюдцах в которых собиралась вода, вытекающая из горшка. Блюдца всегда были грязные с неприятным рыжеватым налетом. Только спустя много лет я узнал, что это на самом деле ржавчина, вымываемая из некачественных цветочных горшков.
Герань была очень вонючая – ужасно неприятный запах. Несмотря на это, листья герани я ел, мне запомнилась их мохнато-бархатистая поверхность. Вкуса большого в листьях герани я не находил, но ел, значит организму находил в ней что-то полезное. Столетник иногда я тоже ел, мне нравились его мясистые листья или стебли ─ черт знает как их назвать. Я с превеликим удовольствием пил сок столетника, но потом, когда мать придумала капать мне его в нос от насморка, больше к нему не прикасался – воротило от него, поскольку он сильно обжигал слизистую носа. Вообще, моя мать по какому-то древнему суеверию считала, что если лекарство жжет – следовательно лечит. Безболезненное лечение она не понимала. Наверное,─ не ощущала. Да, действительно, как оценить эффективность лекарства ─ выпил и все ─ жди, когда выздоровеешь. Неинтересно! А тут ─ ощущаешь с каждой секундой целительный эффект. Поэтому жуткие, ныне совсем забытые, лекарства от насморка ─ Кораллгол и Протаргол, были у нее в почете.
Свободное копирование
