В ноябре 1964 года в связи с эпидемией гриппа в училище был объявлен карантин, увольнения в город отменены и «воркования» для всех, как минимум на месяц, закончились.
На время карантина единственная легальная возможность общаться с девушками остались телефон и почта. К счастью, один мой подчиненный первокурсник был расписан на приборку в кабинете начальника факультета и в вечернее время у меня был доступ к городскому телефону. Но у Тани телефон ещё был не поставлен, и, невозможность даже поговорить с ней, меня очень огорчала. Зато участились телефонные разговоры с моей школьной подругой Лидочкой Соболевой. Я знал, что 12 ноября ей исполняется 23 года, а в одном из разговоров выведал, что это день рождения она будет отмечать в кафе «Восток». И у меня созрел план сходить в самовольную отлучку, но поздравить Лидочку лично с цветами, а не просто по телефону. План был успешно реализован и, поздравив девушку, к вечерней поверке я был уже в училище.
К этому же времени карантина относится и недолгая переписка, с Леночкой, своей подружкой по отдыху в Кудепсте.
Зимняя экзаменационная сессия четвертого курса запомнилась мне одним неприятным происшествием, впрочем, благополучно разрешившимся. Мы сдавали экзамен по теории подводной лодки. Экзамен был сложным, и инициативная группа курсантов каким то образом устроила «систему», то есть, смогла пометить билеты, по которым должен был проводиться экзамен. Каждый курсант письменно оформил ответы на назначенные два билета, а держатель этой общественной заготовки должен был выдавать ответы по мере того, как дежурный «засветит», где какой билет лежит. Так как я учился хорошо, то меня вся эта возня с «системой» волновала мало, но и не принимать участие в «системе» я не мог, так как каждый должен был идти на «свой» билет. Поэтому, когда мне перед экзаменом объявили, что мне «засветили» третий билет, лежащий первым слева, я еще раз, перед заходом, внимательно просмотрел заготовку к третьему билету и пошел на экзамен первым.
Экзамен принимали двое: лектор профессор Зараев, и профессор Муру. Я, как и положено, изображая строевой шаг, зашел и доложил Зараеву: «Товарищ капитан 1-го ранга! Старшина первой статьи Бахарев для сдачи экзамена по теории подводной лодки прибыл»!
Зараев ответил на приветствие и сказал: «Берите билет».
Я беру свой билет и докладываю: «Билет №3. Вопросы ясны. Разрешите готовиться?» «Готовьтесь»! – сказал профессор и стал слушать доклад о прибытии следующего по очереди курсанта.
В то время мы готовились к ответу, стоя у доски, и я, не очень задумываясь о сути вопросов билета, ориентируясь на зрительную память, начертил чертеж и выписал необходимые формулы. Помню, что когда рисовал чертеж на доске, немного засомневался в правильности ориентации осей координат. Но только что виденный тщательно выведенный рисунок на «заготовке» прямо стоял перед глазами, и я его и воспроизвел. Как потом оказалось, мои сомнения были справедливы. Оси на «заготовке» были ориентированы неверно.
Точнее сказать, выведенные формулы соответствовали другой ориентации осей. Если бы я формулы выводил сам, ориентируясь на чертеж, то ошибку заметил бы. Но я положился на заготовку, и это меня чуть не сгубило. К несчастью моему, профессор Зараев, который принимал у меня курсовой проект и знал, что я соображаю, вышел из класса. А я, уверенный в себе, доложил профессору Муру, что готов отвечать. Николай Петрович подошел к доске, посмотрел на мои выкладки и сказал: «Стирайте с доски, мне ваши знания ясны»! Я весело исполнил приказ, рассчитывая, что получил пятерку. А он сказал: «Я вижу, что вы списали второй вопрос. Но так как я вас за руку не схватил, то идите. Три балла». В полной прострации я вышел из класса и направился в спальный корпус, где от пережитого волнения задремал, укрывшись шинелью. Через два часа за мной пришел Саша Игнатов и передал мне, что если у меня есть желание еще раз зайти, то Зараев разрешает мне попытаться исправить тройку, он уговорил Николая Петровича еще раз опросить меня. Настроение у меня было сильно испорчено, так как я шел на диплом с отличием, и эта тройка меня выбивала из седла. В голове было пусто и муторно, но не настолько, чтобы отказаться от представляющегося шанса получить красный диплом. Меня запустили на экзамен, когда все остальные получили свои оценки. Экзаменовал меня опять Николай Петрович и после получасового собеседования отпустил, поставив четверку. Меня это устраивало. После экзамена я подошел к профессору Зараеву и поблагодарил за заботу. В процессе разговора выяснилось, что у нас есть общие знакомые. Точнее сказать, общая знакомая семья. В 366-й школе, в параллельном классе со мной, учился Володя Ханович, а его отец, профессор Ханович И.Г., был у Зараева в 1947 году руководителем дипломного проекта авианосца.
Свободное копирование
