Записки счастливого человека - 14

"Записки счастливого человека"

МЕМУАР III

ИОСИФ СИРОКО

Квартирная сага

Cтрашно подумать: наша семья за годы своего существования сменила более 20 квартир. Слово „квартира“ звучит, правда, слишком громко. Правильнее было бы сказать – «мест проживания», хотя на Дальнем Востоке, где мы прожили 8 лет, квартирой назывался любой угол, где можно было поставить койку. Так в Куйбышевке Восточной, где я целый год вёл холостяцкий образ жизни, пока жена заканчивала медицинский институт в Ленинграде, я жил, как это официально именовалось, «на частной квартире». А квартира эта представляла собой отгороженный занавеской угол за печкой, где с трудом помещалась железная солдатская койка и маленький столик. Но там было тепло! И в 50-градусные морозы, когда на внутренних стёклах оконных рам намерзал трехсантиметровый слой льда, можно было под утро прижаться спиной к еще не вполне остывшей печке и блаженствовать до подъема.

Мои хозяева, Павел Васильевич и Фаина Кузьминична, были симпатичными людьми. Он работал кладовщиком в отделении «Сельхозтехники», она хозяйничала дома. Павел Васильевич в 1912 году уезжал за счастьем в Канаду, однако там не прижился и через несколько лет вернулся в Россию. Но тёмное пятно в его биографии осталось, и он не по своей воле попал на Дальний Восток. У него в памяти сохранились отдельные английские слова и даже целые предложения. После нескольких рюмок водки он часто пускался в воспоминания и с удовольствием демострировал мне свои познания в английском.

В семье подрастали двое мальчишек, старшему, Володе, было 11 лет, Лёве – 8. Для ребят я был большим авторитетом (как, впрочем, и для их родителей), они ко мне привязались и с удовольствием сопровождали в ночных походах на рыбалку. На многие годы сохранились у меня контакты с этой семьёй. А в 1970 году, когда мы отдыхали в санатории «Океанский» под Владивостоком, мы встретились с Володей, который стал к тому времени одним из секретарей горкома партии. Он вернул мне старый долг: теперь он пригласил нас с женой на рыбалку. На большом горкомовском катере нас вывезли на просторы Уссурийского залива, где мы успешно ловили камбалу, громадных бычков и еще какую-то местную рыбу.

Назад в 1949 год. Итак, в июле я должен был поехать в Ленинград за семьёй и к этому времени я получил первую в моей военной жизни «квартиру», точнее – комнату площадью около 12 кв.м в трёхкомнатной опять-таки квартире. Дом был двухэтажный, кирпичный, без водопровода и канализации и, уж разумеется, без центрального отопления. Кстати говоря, за все годы жизни на Дальнем Востоке мы ни разу с этими благами цивилизации не сталкивались, и мне приходилось доблестно исполнять их роль. Зимой мы топили печку утром и вечером, топили каменным углем, так как дровами было не натопить. Разжигание угля требовало определенной сноровки, так же как и выгребание угольной золы перед каждой топкой.

Прикрывая мокрой тряпкой ведро, как можно осторожнее старался я донести и высыпать мельчайшую угольную золу, которая стремилась разлететься по комнате. Именно поэтому на Дальнем Востоке было необходимо каждую весну белить стены и потолок. А об эффективности отопления можно судить по тому, что в сильные морозы к утру вода в комнате замерзала...

Большой проблемой было приобретение доброкачественного, то есть не слишком мелкого угля. На угольном складе надо было „заинтересовать“ кладовщика, чтобы он разрешил выбирать и грузить в кузов более или менее крупные куски. Иногда, когда на складе были только остатки, на то, чтобы загрузить 2 тонны угля, уходило полтора часа. И ещё важная деталь: на складе бывало два сорта угля – Райчихинский и Кузнецкий. Первый – бурый, низкого качества, второй – антрацит, хорошо горящий и обладающий высокой калорийностью. Большой и редкой удачей было угодить на хороший уголь! Когда я, выгрузив его в сарай, возвращался домой, лицо у меня бывало вполне негритянским.

Трудности были на Дальнем Востоке и с водоснабжением. В Куйбышевке я ходил к колодцу метров за 250. На обледеневшей дорожке с двумя вёдрами на коромысле и одним в руке я очень боялся упасть и разлить драгоценную влагу. А чтобы её не расплескать, на поверхности воды в каждом ведре плавали деревянные крестики. Особенно опасным было место возле самого сруба, где постепенно образовывался ледяной конус. А в Хабаровске я ходил за водой к колонке «технического» водопровода, куда подавалась вода из Амура без всякой фильтрации. Мощные центробежные насосы засасывали рыбу, перемалывали её, и мы обнаруживали в воде чешую, хвосты и плавники, а если повезёт – и кусочки рыбы, и рыбьи головы. И только в Благовещенске был коммунальный сервис: воду привозили раз в неделю в цистерне, и мы получали её по талонам, которые продавались в какой-то конторе. Вода хранилась в большой бочке. В буквальном смысле опасно для жизни было упустить приход цистерны!

В Благовещенске, куда мы переехали в январе 1952 года, мы получили отдельную двухкомнатную квартиру в четырехквартирном одноэтажном домике. Домик достраивался военными строителями зимой, в сильные морозы. Когда я впервые вошёл в нашу новую обитель, то увидел толстый слой льда и инея на всех стенах и потолках. Я отскабливал их лопатой и вёдрами выносил из дома. А потом затопил печи, и со стен потекла вода – её я собирал тряпками. Через несколько дней, когда я рискнул привезти в новую обитель моих дам, в квартире было тепло и сыро, как в бане. Но стены постепенно подсыхали. И тогда на них затейливыми разноцветными узорами зацвела плесень. Нигде и никогда не видел я такого разообразия и обилия плесени. Шло время, мы старательно топили печи, становилось суше, и плесень исчезала. Мы обжились и были очень довольны квартирой. Всё познается в сравнении, а по сравнению с холодной комнатой, в которой мы прожили предыдущие три года, теперь у нас были хоромы.

А с приходом весны выявилась одна неожиданная особенность наших хором: некоторые внутренние и даже наружные стены начали отделяться от потолка, образуя подчас довольно широкие щели. В нашем военном городке было несколько десятков домов, и в той или иной мере этот процесс затронул все дома. Народ бросился в квартирно-эксплуатационную службу тыла выяснять в чём дело и требовать ремонта.

– Не волнуйтесь! – успокоили там специалисты, – это называется «игра фундамента». Дома строили зимой, когда почва была промёрзшей, теперь почва оттаяла и фундаменты дали осадку.

– И как долго будет продолжаться эта весёлая игра?

– Всё время, пока стоит дом.